Фальшивая графиня. Она обманула нацистов и спасла тысячи человек из лагеря смерти

Подлинное количество жертв Майданека значительно превышало официальную статистику. С марта по сентябрь 1942 года роль Майданека в «Операции Рейнхард» заключалась в том, чтобы путем непосильного труда сводить в могилу евреев, временно избавленных от газовых камер в лагерях смерти. Однако к октябрю 1942 года в Майданеке уже работали две собственные газовые камеры, и он тоже превратился в небольшой лагерь смерти. Еврейские мужчины, женщины и дети сотнями поступали туда из последних гетто и трудовых лагерей, которые зачищали солдаты Глобочника в округе Люблин, включая Майдан-Татарский и Замосць. Их число увеличилось, когда в ноябре прекратили действовать газовые камеры в Белжеце. Новоприбывшие евреи, признанные нетрудоспособными, а также все дети и старики сразу попадали в газовые камеры, а если их количество превосходило вместимость камер, евреев расстреливали в лесу близ деревни Крепец и там же сжигали трупы. Годовой отчет по «Операции Рейнхард» включал в себя жертв четырех лагерей: Белжец, Собибор, Треблинка и Майданек. Из 1 274 166 человек жертвами Майданека стали 24 733[144].

Флорштедт обнаружил, что держать происходившее в Майданеке в тайне невозможно. Вокруг лагеря не было стены – только забор из колючей проволоки. Здания на склоне холма в пригороде Люблина смотрели на лагерь, а дома в соседней деревне стояли совсем близко от Поля 5. По южной стороне лагеря ограды не было вовсе, а рядом находилась деревня Десята, которую СС не снесли, чтобы присоединить к Майданеку. Днем жителей деревни отделял от заключенных, работавших на лагерных огородах, только кордон из караульных. По ночам деревенские заходили на территорию лагеря, чтобы набрать воды в единственном в округе колодце.

Флорштедт не располагал даже обученными охранниками из эсэсовской «Мертвой головы» для установления безопасности и дисциплины. Некоторые его офицеры были опытными сотрудниками концлагерей, но в основном ему достались либо пожилые резервисты, либо – их было большинство – этнические немцы из Хорватии, Венгрии или Румынии, призванные в войска СС. В Майданек отправляли тех, кого считали не готовым к фронту, – их надо было немного «подхлестнуть» службой в лагере. В основном новобранцы были полуграмотные и говорили на диалектах, которые Флорштедт понимал с трудом[145]. Но даже таких СС поставляло ему недостаточно, поэтому в лагере служил еще и батальон литовских полицаев, практически не говоривших по-немецки. Правда, они разделяли ненависть немцев к полякам и евреям и славились среди заключенных своей жестокостью. Кроме того, чтобы ускорить процесс массовых казней в Майданеке, Глобочник предоставил Флорштедту своих людей из Травников, участвовавших в «Операции Рейнхард». Эти хмурые охранники, преимущественно украинцы, игнорировали правила и постановления, нарушали комендантский час, уходя в Люблин, где напивались и пользовались услугами проституток, а потом терпели порку кнутом – обычное их наказание[146]. Флорштедт понимал, что охрану Майданека раздирают внутренние противоречия и недовольство.

В начале 1943 года положение дополнительно осложнилось с прибытием тысяч польских политзаключенных. Среди них было много опытных участников Сопротивления, и их соратники за пределами лагеря, включая Янину, немедленно стали пытаться наладить с ними контакт и каналы помощи. Некоторые члены Сопротивления в Люблине устроились на работу строителями в лагерь, чтобы поддерживать связь с коллегами, проносить им еду и медикаменты, а также снабжать информацией. Женщины из двух подпольных ячеек по ночам прятали на лагерном огороде посылки, а потом забирали записки, которые заключенные оставляли там. Одна ячейка, базировавшаяся в Десяте, также предоставляла жилье членам семей узников и подкупала караульных, чтобы те смотрели в другую сторону, когда к заключенным, работающим на огороде, подойдут родные[147]. Сколько Флорштедт ни грозил охранникам наказаниями за взятки от заключенных или гражданских лиц, всегда находились те, кто не мог устоять перед искушением получить прибавку к скудной зарплате или унылому рациону в виде небольшой суммы денег или куска грудинки[148].