Фальшивая графиня. Она обманула нацистов и спасла тысячи человек из лагеря смерти

В отсутствие Флорштедта процедуры доставки посылок и продовольствия узникам Майданека изменились. Эсэсовцы в лагере наконец согласились, что будет эффективнее не доставлять их в администрацию, а разрешить Юреку, возчику из Красного Креста, подвозить груз непосредственно к почте, расположенной возле лагеря строгого надзора, а хлеб и продукты для супа – на продуктовые склады, находившиеся напротив входа на Поле 1. Не ставя Кристианса в известность, Юрек доставлял также передачи, подготовленные ОПУС – организацией помощи заключенным в АК, – вместе с посылками от Красного Креста и люблинского комитета поддержки. Рост количества посылок из всех трех источников потребовал изменения графика доставок на двухкратный, по вторникам и пятницам, помимо доставки хлеба и продуктов для супа от ГОС по субботам. Доставляя грузы, Юрек имел возможность переброситься несколькими словами с заключенными, работавшими на почте и на складах. Он регулярно передавал узникам записки, так что его даже прозвали «почтальоном»[196].

Когда Янина сопровождала Юрека на доставках по субботам, ее не пропускали дальше ворот лагеря строгого надзора, где она отдавала накладные и получала расписку. Дожидаясь возвращения Юрека, она пыталась заговаривать с эсэсовцами из охраны, чтобы посмотреть, кто из них окажется дружелюбным или, по крайней мере, готовым принимать «подарки». Некоторые не хотели иметь с ней дела, но двое охранников, этнические немцы из Польши, Альфред Баерк и Альферд Хоффманн, оказались относительно сговорчивыми. У нее также установились неплохие отношения с другим этническим немцем из Польши, работавшим в администрации лагеря, сержантом СС по имени Вильгельм Карл Петрак[197].

Теперь Янина могла воочию видеть насилие и страдания в Майданеке, о которых слышала от освобожденных узников. Со своего места возле будки охраны она наблюдала, как заключенные строем выходят на работы и возвращаются в Майданек. Они брели в сопровождении вооруженных эсэсовцев с собаками, под крики и удары капо. Евреи были, как правило, в полосатых лагерных робах, а большинство неевреев – в сильно поношенной одежде с чужого плеча с буквами «KL» (Konzentrationslager), написанными красной краской на спине. Глядя на этих истощенных, измученных людей, Янина не могла понять, каким образом им удается выполнять тяжелую физическую работу по одиннадцать и больше часов в день, шесть дней в неделю.

Однажды она наблюдала, как отряд рабочих возвращался в лагерь. Людям надо было стоять навытяжку, ожидая, пока их пропустят в ворота, но один пожилой мужчина пошатнулся и начал оседать на землю. Внезапно из будки охраны выскочил эсэсовец; на глазах у Янины он пнул заключенного сапогом и ударил в лицо прикладом винтовки с такой силой, что во все стороны брызнула кровь. Явно наслаждаясь потрясенным выражением на лице Янины, он рявкнул в ее сторону:

– Они понятия не имеют о дисциплине! Вот почему им не протянуть тут больше месяца!

Потом он вернулся в будку и отпил глоток из бутылки.

Охранник рассчитывал напугать Янину, но за четыре года войны она повидала столько жестокости, что потрясти ее было не так-то просто. Этот эпизод только укрепил ее решимость спасти столько людей, сколько будет возможно.

Узнав об отъезде Флорштедта, Янина увидела потенциальную возможность преодолеть обструкцию его чиновников в отношении помощи ГОС узникам Майданека. Она убедила Петрака помочь ей обсудить вопрос о переписке заключенных, и тот связал ее с исполняющим обязанности коменданта Мартином Мельцером, который командовал в Майданеке эсэсовским батальоном «Мертвая голова». Маневр Янины удался: Мельцер разрешил ей регулярно доставлять в лагерь открытки для раздачи заключенным.

Янина лично привезла в Майданек шесть тысяч открыток, радуясь тому, что поляки-заключенные смогут связаться со своими семьями. Но тут ей впервые пришлось познакомиться с командующим лагеря строгого надзора, лейтенантом СС Антоном Фуманном. Его имя нагоняло страх как на заключенных, так и на охранников, поскольку это был злобный пьянчуга, находивший садистское удовольствие в том, чтобы избивать заключенных плеткой или прикладом и натравливать на них своего пса по кличке Борис. Девизом Фуманна было: если заключенный продержался в Майданеке дольше трех месяцев, он вор и вредитель, которого надо ликвидировать. Флорштедт дал ему карт-бланш на управление лагерем строгого надзора, и Фуманн не считал нужным что-то менять по указке временного коменданта, никогда не командовавшего концентрационным лагерем. Когда Янина попыталась доставить открытки, Фуманн отказался принять их[198].

Вероятно, он считал, что вопрос закрыт, но ему предстояло узнать, что ни один вопрос с графиней Суходольской не может считаться решенным, пока он не решен так, как ей нужно. Она обратилась к Мельцеру, и в конце концов Фуманн был вынужден принять открытки. Однако принять их было одно дело, а раздать – совсем другое. Вскоре ОПУС получил записку, где сообщалось, что заключенным по-прежнему не разрешают писать родным.