Фальшивая графиня. Она обманула нацистов и спасла тысячи человек из лагеря смерти

Еще одна записка, переданная из лагеря в конце сентября 1943 года, сообщала, что в лагере снова вспыхнул тиф, а также распространяется туберкулез. Хотя гораздо больше посылок доходило до узников, их содержимое расхищали эсэсовцы и капо. Голод способствовал распространению эпидемий, и смертность в лазаретах выросла вполовину[199].

Новости были сокрушительные. Янине показалось, что она вообще ничего не добилась за семь месяцев, пока проводила программу помощи в Майданеке. Она решила, что вопрос пора эскалировать: она обратится к властям округа Люблин и введет их в курс нарушения начальством Майданека договоренности насчет переписки заключенных и доставки посылок, продовольствия и лекарств. На этот раз она планировала добиться даже большего, чем было обговорено ранее. Она не отказалась от своих планов доставки супа узникам лагеря. Эпидемии в Майданеке, по ее мнению, давали основание настаивать на доставке супа хотя бы больным, утверждая, что это в интересах немцев. Она проконсультировалась с Лопатинской, главой продовольственного отдела комитета поддержки, которая придумала, как готовить нужное количество супа на комитетских кухнях в добавок к той еде, которой они кормили нуждающихся. А вот придумать, как этот суп доставлять, предстояло Янине[200].

Янина еще раз обратилась к медицинскому суперинтенданту. На этот раз он не оспаривал факта эпидемии в Майданеке и считал разумным ее предложение насчет доставки в лагерь вакцины и особого питания для заболевших. По его указанию она поехала переговорить с Бланке.

Встреча с главным врачом Майданека прошла как обычно: Бланке повозмущался, что Янина мешает ему работать, напомнил, что Майданек – концентрационный лагерь, а не санаторий, но в конце концов принял предложение о доставке противотифозной сыворотки. Однако для этого требовалось разрешение коменданта, и Бланке сильно сомневался, что Янина сможет его получить. К ее великому удивлению, он позволил ей поговорить с врачом из числа заключенных, доктором Новаком, насчет потребностей лагерных лазаретов в медикаментах и перевязочных материалах.

Новость о том, что Янина будет разговаривать с заключенным по имени доктор Новак, возбудила волнение среди ее коллег из ОПУС, поскольку Мальм больше года переписывалась с доктором Яном Новаком, участником Сопротивления, заключенным в Майданеке. Ян Новак – распространенное польское имя, и потому в Майданеке мог быть и другой доктор Новак. В надежде выяснить, является ли доктор, с которым она будет говорить, корреспондентом Мальм, Янина разорвала пополам купюру в два злотых и по подпольным каналам передала ему одну половину.

В день встречи с доктором Новаком Янина получила от лагерного начальства строгие инструкции: никаких физических контактов с заключенными. Беседа должна ограничиться только целью ее визита. Ее провели через пост охраны на Поле 5, куда недавно переехал мужской лазарет. Она сразу заметила невероятно худого, но оживленного еврейского мальчика лет десяти – двенадцати, стоявшего возле ворот. Судя по зеленой повязке на рукаве, это был один из «бегунов» – обычно еврейских мальчишек, которых использовали в качестве курьеров в мужской части лагеря. Они должны были стоять при любой погоде между заданиями, на узкой полоске между ограждениями из колючей проволоки возле ворот. После того как Янина показала охраннику свой пропуск, тот приказал мальчишке позвать доктора Новака.

Дожидаясь его появления, Янина любезно побеседовала с охранником. Наконец мальчик вернулся вместе с заключенным, который назвал свою фамилию – Новак, – и номер. Янина кивнула ему с ласковой улыбкой, а потом, задрав бровь, поглядела на мальчика.

– Изио, – шепнул он (на польском это могло быть уменьшительное от Исаака, Израэля или Исидора).

Снова повернувшись к Новаку, Янина почувствовала легкое прикосновение сзади; потом Изио убежал обратно на свой пост. Пока они с доктором разговаривали, она словно невзначай сунула руку в карман пальто и нащупала половинку купюры в два злотых.

Янина привлекла на свою сторону не только медицинского суперинтенданта, но также обратилась к новому начальнику полиции безопасности Карлу Путцу. Она проинформировала его, что власти Майданека не исполняют директив его предшественника, Мюллера, который дал ГОС разрешение кормить польских заключенных, а также позволил узникам писать родным[201]. Довольно скоро после подачи обращения Янина получила вызов от временного коменданта Майданека, назначившего ей встречу в администрации лагеря 15 октября.