Фальшивые червонцы

Первым отобедал Василий Меркулов. Щедро рассчитался с официантом, кивнул своему соседу на прощание и ушел из «Старого Тифлиса». Спустя полчаса после него, выпив черного кофе по-турецки, удалился и мужчина в фетровых бурках.

Пустяшный, казалось бы, эпизодик, совершенно незначительный. Мало ли кто и с кем оказывается порой в нежданном соседстве. На улице, в магазине, в кинематографе, за ресторанным столиком. Встретятся незнакомые люди, покалякают о разной ерунде и разойдутся, чтобы не увидеться больше никогда.

Но в оперативной практике пренебрегать нельзя и пустяками. Разберись прежде, установи что к чему с неопровержимой доподлинностью, а после можешь записывать в незаслуживающие внимания житейские мелочи. Только так, не иначе.

Для Петра Адамовича это странное застолье в «Старом Тифлисе» обернулось бессонной ночью, целиком ушедшей на кропотливое изучение архивных документов недавнего прошлого. Их было порядочно, этих документов. Кое-что они разъясняли, но, к сожалению, далеко не все.

Высокий представительный мужчина в фетровых бурках, пожелавший отобедать в обществе командира взвода, был Михаилом Михайловичем Старовойтовым. Из дворян Саратовской губернии, 1880 года рождения, профессиональный моряк, бывший капитан первого ранга. На царской яхте «Полярная звезда» служил когда-то старшим офицером.

Не было ничего удивительного в том, что Михаилом Михайловичем Старовойтовым, верным слугой старого режима, неоднократно интересовались на Гороховой.

Удивительно было другое. История кратковременных арестов и задержаний этого человека, как своеобразный послужной список эпохи, отражала пору чекистской молодости самого Петра Адамовича Каруся. И хоть не привелось ему лично встречаться со старшим офицером царской яхты — возились с ним другие сотрудники, — каждый из этих периодов помнился отчетливо, точно было это вчера.

Первый раз Старовойтова задержали и доставили на Гороховую весной 1919 года. Трудное было тогда времечко, смертельно опасное для завоеваний Октября. Армия Юденича черной тучей нависла над красным Питером, и в самом городе воспрянули духом подпольные силы контрреволюции. Петроградская Чека в ту памятную весеннюю пору осуществила массовые обыски в буржуазных кварталах города, а на помощь чекистам пришли многие тысячи добровольных помощников с заводов и фабрик.

Группа коммунистов Путиловского завода, которой было поручено обыскать квартиры буржуазии на Конногвардейском бульваре, нашла необходимым препроводить гражданина М. М. Старовойтова в Чека вместе с обнаруженной у него коллекцией холодного оружия.

Добросовестная щепетильность была в крови путиловских пролетариев, и они отдельным примечанием указали в составленном ими акте, что «вышеназванный гр-н Старовойтов в момент обыска вел себя вполне лояльно, изъятию оружия не препятствовал и даже, по доброй своей воле, никем к тому не принуждаемый, извлек из тайника принадлежавший лично ему офицерский кортик с золотой императорской монограммой».

Примечание дотошных помощников Чека, надо полагать, сослужило Михаилу Михайловичу Старовойтову добрую службу, и он без задержки был отпущен домой.

Не менее благополучно кончился для него и второй арест в октябре того же 1919 года. На этот раз имелись, правда, кое-какие основания для ареста, гораздо серьезнее коллекции холодного оружия. Ряд материалов свидетельствовал о принадлежности Старовойтова к тайной офицерской организации, которая была создана в Петрограде для освобождения бывшего российского самодержца и его семейства.

В иное бы время, наверно, и разобрались в этих материалах до конца, раскрутили бы тоненькую ниточку улик, а в ту грозную осень все внимание Петроградской Чека было нацелено на скорейшую ликвидацию заговора Поля Дюкса, ловкого агента Интеллидженс сервис. Старший офицер царской яхты касательства к этому заговору не имел, от участия своего в тайной офицерской организации он упорно открещивался, и в конце концов его отпустили с миром.

Третий и последний арест пришелся на 1921 год, когда чекистами Петрограда был раскрыт заговор профессора Таганцева, тесно связанного с кронштадтскими мятежниками и с их иностранными покровителями. Опять улики против М. М. Старовойтова выглядели жиденькими, слабо подтвержденными, требующими длительной проверки. Как третьестепенному участнику таганцевской группы, дали ему высылку на год в трудовой лагерь.

К архивным документам ни прибавить нечего, ни убавить — они достояние истории. В настоящее время — третий год подряд — Михаил Михайлович Старовойтов трудится лоцманом в морском торговом порту. Квартирует на Канонерском острове, в казенном общежитии. Старый холостяк, близких родственников нет. Контактов с дореволюционными сослуживцами подчеркнуто избегает, от выдвижения в капитаны дальнего плавания отказался, сославшись на пошатнувшееся здоровье.