Фальшивые червонцы

Через час кое-что разъяснилось.

Мужчина в офицерской бекеше, опознанный Клавдией, был Николаем Сергеевичем Биткиным, членом церковной «двадцатки» из соседней деревни Дубно.

Фигура в здешних местах довольно известная, уважаемая. Хозяйство у него зажиточное, без малого кулацкое, хотя наемным трудом пользуется редко и осмотрительно. В прошлом судился за дезертирство из Красной Армии, от тюремного заключения освобожден согласно амнистии. Староладожская церковная «двадцатка» возложила на Биткина всю хозяйственную мороку, ибо человек он ловкий, оборотистый, со связями в Ленинграде, благодаря чему здешний приход считается преуспевающим.

Сведения были не бог весть какие, Сергей Цаплин хорошо это понимал. Мало ли в округе бывших дезертиров и даже участников «зеленых» банд, давным-давно загладивших свои прежние грешки? Сколько угодно в окрестных деревнях и зажиточных хозяев. Не станешь подозревать всех подряд, нужны для этого веские доказательства.

И все же предчувствие подсказывало Сергею Цаплину, что доказательства будут. Вот только дождаться, пока выйдет этот дядя из церкви, и глянуть на его ярмарочные покупки. Вернее, не на сами покупки, а на деньги, которыми будет он рассчитываться. Похоже, что опять должны пойти в ход фальшивые червонцы.

Так все и вышло.

На ярмарке член церковной «двадцатки» задерживаться не пожелал. Отправил супругу к мануфактурным палаткам, та выбрала отрез добротного синего сукна и, не торгуясь, заплатила новенькими десятирублевыми купюрами. Сразу после этого Биткины запрягли лошадь и укатили к себе домой.

Вскоре после них уезжал из Старой Ладоги и Сергей Цаплин.

Пока запрягали норовистого сельсоветского жеребца, состоялось коротенькое объяснение с Филиппом Изотовичем.

— Заварил кашу, и до свидания! — иронически щурил глаз отсекр партийной ячейки. — Не знаю твоих служебных секретов, товарищ Морозов, да и знать не хочу, но получается все как-то несолидно... Собрание-то назначено, вся молодежь должна прийти. Значит, по-твоему, мне одному отдуваться?

— Ничего, Филипп Изотович, ты сдюжишь. К ночи я вернусь, мне в уезд надо всего на полчасика...

— Езжай, езжай, товарищ Морозов. Рысак у нас отменный, домчит тебя в два счета. А вообще-то долго канителиться не советую. — Филипп Изотович смахнул улыбку с лица. — Как бы не сбег этот церковный деятель. Сарафанная почта знаешь какая быстрая? Пронюхает, что взяли его на прицел, и даст ходу...

Признаться, Сергей Цаплин и сам этого побаивался. Особенно после громких стенаний владельца мануфактурной палатки, узнавшего, что его обжулили среди бела дня.

— Будь здоров, Филипп Изотович, — сказал на прощание Сергей Цаплин. — Спасибо тебе за товарищескую помощь, за хлеб-соль. Надеюсь, еще свидимся...

9

Цаплин. Докладывает Морозов. Извините, товарищ начальник, но у меня срочное дело, и я бы хотел...

Салынь. Откуда вы говорите?

Цаплин. Я говорю из служебного помещения, посторонних здесь нет. Рядом со мной Василий Васильевич Епифанов, заместитель начальника уездной милиции.

Салынь. Что у вас стряслось? Поймали жар-птицу за хвост?

Цаплин. Вроде бы — да.

Салынь. К чему излишняя скромность, товарищ Морозов? Поймали или вам кажется, что поймали?

Цаплин. Видите ли, товарищ начальник, это трудно объяснить, тем более по телефону...

Салынь. В таком случае, зачем пользоваться телефоном. Приезжайте в Ленинград, и завтра утром побеседуем.

Цаплин. В том-то и штука, что до завтрашнего дня ждать рискованно.

Салынь. Улетит ваша жар-птица?

Цаплин. Не исключено и это, а главное — могут исчезнуть интересующие нас перышки...

Салынь. Так... понимаю... Наследила жар-птица убедительно? Есть за что ухватиться?

Цаплин. Дважды наследила, товарищ начальник. В первом случае все в порядке. На почте это было, без шума, тихо и спокойно. А второй раз, к сожалению, получилась некоторая огласка. Ярмарка здесь, всюду полно народу...

Салынь. Изымали вы лично?

Цаплин. Нет, зачем же. Согласно моему указанию сделал это участковый милиционер товарищ Васильев. С составлением акта, как положено по закону. Плохо, что владелец мануфактурной палатки малость расшумелся, и это внушает мне беспокойство...

Салынь. Перышки те самые?

Цаплин. Вне всякого сомнения, товарищ начальник. Они у меня, всего их три штуки.

Салынь. Какое впечатление производит жар-птица?

Цаплин. Информация пока самая поверхностная. В 1919 году скрывалась в лесу, имела в связи с этим неприятности. В настоящее время известна своей активностью по линии местных церковников. Со знакомствами в Ленинграде, с опытом и сноровкой. Судя по способам разбрасывания перышек, действует вполне обдуманно, старается лично оставаться в тени...

Салынь. Да, скудновато у вас с информацией. Что предлагаете конкретно?

Цаплин. Прошу разрешения на срочный осмотр гнездышка. Думаю, что сделать это надо без промедления, сегодня же, потому что с ярмарки могут просочиться разговоры, и тогда картина здорово изменится. К полуночи, если не терять даром времени, успеем доехать до места.