Фанатизм

            Так и провалы. Ты еще надеешься – и вот уже другие обошли тебя на повороте, уехали по учебным программам в Кембридж, получили гранты, нашли отличную работу, отвоевали лучших клиентов или просто переспали с девушкой, которая тебе нравилась. Ты еще надеешься, но эта чашка уже не будет целой.

            Выставка – ерунда. Так, проветрились.

            Стас мечтал о призе зрительских симпатий? Это ваза или что-то такое? Бронзовая статуэтка в дурацкой позе? Женщина с веслом? Как обычно?

            Зачем копить память о провалах? Тебя кто-то унизил в школьной раздевалке? Тебе не дали похвальную грамоту? На дискотеке в восьмом классе «самая лучшая девочка» танцевала с другим? Ты не сдал на четвертом курсе социологию на пятерку? Твой друг тебя предал? Твой дар не нашел признания? И что дальше? Не спать по ночам? Ворочаться?

            Конечно, неудачи давят. Не каждая в отдельности, а всей своей массой. Ты читаешь книги о какой-то хрени типа аутотренинга успеха, прикладываешь к себе разрекламированные схемы, а они гнутся, крошатся и рассыпаются, и ты остаешься прежним – слитым со своими неудачами, потому что ты зрелая, сформированная личность, и тебе не так просто прописать новые программные настройки и прокачать новые способности.

            «Поражения открывают нам путь к нашим победам», «Все, что нас не убивает, делает нас сильнее», – я могу нанизать штук сто таких цитат в бесполезные трескучие четки. Разумеется, все они верны.

            В первый раз я плакал не от обиды, а от несправедливости.

– Он же хуже! Я же лучше! Почему он? Я же более достоин!

– Мой мальчик, у Бога на всех нас есть свои планы…

            Что наши планы перед его планами? Что наши схемы перед его схемами? Мама права.

            Но я завистлив. Для меня нет белой зависти. Я завидую зло, по-черному, сжав кулаки, сцепив зубы. Меня ломает несправедливость, выкручивает кости, заставляет курить до утра на кухне, заставляет глотать водку и задыхаться в ритме ночных клубов.

            Провалы – гвозди в крышке гроба. Рано или поздно – будет последний.

            А видели бы вы Стаса – приз зрительских симпатий ему был нужен! Ну, съездили, развеялись, потусили. Я девушку в отеле нашел – Танюшу. Танюша ни о каком призе меня не спрашивала – разделась, помылась, отработала, помылась, оделась и ушла. Но после нее остался в номере запах грязной, талой, чужой зимы. Зимы, в которой не будет никакого Нового года. Не будет вообще ничего нового.

            Эта шлюха – мой приз, моя женщина с веслом. Я и сам смог бы так отработать – взять восемьдесят баксов, нарисовать два треугольника, внизу кляксу и свою подпись. И пусть после этого пахло бы грязным, слякотным ненастьем.

            После провалов наваливается тоска. Ты смеешься в компании, а в сердце скребется маленькая мышь со стертыми в кровь голыми лапами. «Друг, ты просто пытаешь отвлечься от своего неуспеха. Ты бежишь в нарисованный мир. Ты неудачник…»

            Сколько призов я не взял за свою жизнь? Где виртуальная свалка этих бронзовых статуэток, похвальных грамот, медалей, вымпелов, кубков, поздравительных телеграмм, грантов, контрактов, чеков и наличных платежей? Где публичный дом этих ушедших девушек, изменивших любовниц, принцесс Монако, эстрадных звезд, балерин, голливудских актрис и моделей с мировым именем? Где любящие, одобряющие и понимающие родители? Всех и вся заменяют мне фанатичные поклонники, готовые ради меня убить друг друга.

            О, с ними весело! Ими нужно пользоваться для развлечения. Стас оплатил номер и проститутку. Витек снимает обо мне ролики. Соня пишет статьи. Андрей пиарит в Сети. Марианна протаскивает на выставки. Сеня – на свои премьеры и в селебрити. Ася приносит марихуану, от которой мне дурно. От остальных проку еще меньше, но они всегда готовы помочь скоротать вечерок. И они готовы хвалить.

            Похвала всегда радует, особенно похвала людей образованных, тонких, чувствующих. Этой похвале хочется верить. А когда веришь, забываешь о свалке неполученных призов, о Вавилонской башне невзятых вершин, о миллиарде незаработанных гонораров, о странах, в которых не был и никогда не будешь, о людях, с которыми не знаком и никогда не познакомишься, и даже о милой, скромной квартирке в Париже, в которой никогда не будешь жить.

            Фанатичная любовь утешает, но не касается сердца. А в сердце живет та самая одинокая мышь с голыми холодными лапами. И мышь скребет изнутри: «Ты одинок. Ты неудачник. Ты несчастен. Ты бежишь от себя и никуда не убегаешь».

            «Человек сам программирует свое будущее, свой успех и неуспех, свое признание и непризнание», «Наше будущее – внутри нас», – трещат на ветру умные четки.

            Если бы у меня был сын, я сказал бы ему:

– Не будь таким, как я. Не живи так, как я. Не чувствуй так, как я.

            Но не смог бы объяснить, как нужно и как не нужно. Может, он понял бы меня и без объяснений, ведь это был бы мой сын – самый лучший, самый умный, самый самый ребенок на земле.