Фант на счастье

– Понял, спасибо.

Парень сел в иномарку, отъехал, а потом вернулся, выглянул уже через пассажирское окно:

– А вам куда? Может подвезу?

– Нет, – девушка замотала головой. – Мне в другую сторону.

– Да?

Оксану удивил его вопрос, что-то в нем послышалось не то, какая-то инородность. А потом она вдруг почувствовала удар по голове и… Все скрылось в темноте.

27 Юрисдикция

Сознание возвращалось болью в затылке, поскрипывающими звуками, запахом реки, каким-то непонятным покачиванием и темнотой. Возникло ощущение, что кто-то по очереди включает органы чувств, проводит калибровку, пользуясь своим всемогуществом. Но это Оксану не порадовало. Напротив, хотелось, чтобы все, что она медленно вспоминала, оказалось сном, кошмарным, но ушедшим в небытие с первыми звуками будильника.

Попытка пошевелиться отозвалась тянущей болью в руках, запястья были прикованы наручниками к какой-то ржавой трубе. Однако девушка все-таки исхитрилась сесть. В ушах тут же раздались сбивчивые тамтамы, а во рту появился привкус железа. В глазах замелькали вспышки света, жаль, что темноту развеять не могли.

Хотя через какое-то время Оксана все-таки смогла осмотреться. Похоже, ее привезли на старую баржу, уже тысячу лет стоящую на приколе. Летом с нее мелкие устраивали заплывы и рыбачили по мелочи. А в другое время года она превращалась в место сборищ сомнительных личностей и бомжей.

Открытие не порадовало. К тому же голова слишком кружилась и болела, чтобы ясно соображать. Странно, особого страха не было. Растерянность, непонимание. Но не страх… Или это включился компенсаторный механизм? Просто, чтобы прямо тут не отдать концы от осознания.

Ситуация казалось абсурдной до тошноты. Кому и что от Оксаны нужно? Да еще так: заговорить зубы, стукнуть по голове, приковать наручниками в грязном нутре старой баржи. Выкупа с девушки не попросишь, она не дочь миллионера. Хотя… Есть ведь еще и другие варианты: продать в сексуальное рабство, например, или на органы. Вот теперь уже что-то похожее на ужас зародилось внутри, сковало в ледяной комок кишечник, пересушило губы. Одновременно захотелось забиться куда-нибудь в уголочек, превратившись в ту самую Дюймовочку, которую Ярослав обещал спрятать за пазуху, и орать, включить сирену, на барже ведь должна быть сирена? Привлечь внимание.

Метроном внутри отсчитывал утекающее время. Суета в мыслях, наслаивающихся друг на друга, рождала пустоту. Это было странно.

Стараясь успокоиться, Оксана задышала размереннее и глубже. Постаралась облизать растрескавшиеся губы. Язык показался наждачкой. Но такие простые действия, в общем-то, немного помогли. Она стала думать.

Когда ее хватятся? Не раньше третьей пары. Да, и то… Вряд ли Ярослав сразу предположит, что какие-то идиоты похитили девушку. Отправит сообщение. Постарается встретиться. А ее нет. И телефон, скорее всего, окажется недоступен. Это пройдет еще пара часов?

Дома Оксаны тоже не окажется. И как скоро примут заявление в полицию? Сколько народу так пропадает? Сотни? Тысячи? Каждый раз ты думаешь, что с тобой такого произойти не может… И вдруг…

Но в мистику никто из окружения Оксаны не верит. Как и она сама. Мы все привязаны к этой земле. Если человек пропал, значит, его просто не нашли. А ее должны найти. Потому что в подобных случаях всегда осматривают всякие сомнительные места: заброшки, подвалы. К чему отнести баржу – девушка не знала. Но постаралась убедить себя, что сюда тоже обязательно сунутся. Толика же нашли на берегу! Значит, берег патрулируется!

Который сейчас час? Возможно, все уже в курсе, что она пропала?

Оксана подергала руками. Наручники сидели крепко – не вырвешься. Труба тоже – только отзывалась на каждое движение жутким скрежетом. Если рассматривать его, как способ привлечь хоть чье-то внимание…

Девушка тряхнула руками, в трубе загрохотало. Эхо отдавалось страшными заунывными звуками. И вибрировало все, даже пол под ногами.

Оксана не сразу услышала шаги откуда-то сверху. Они органично слились с производимым ею грохотом. А потом хлынул поток света, отозвавшийся резью в глазах, и устойчивый запах перегара.

Оксана дернулась, прекратила стучать и отвернулась. Сердце опять замолотило со страшной силой. В волне адреналина почти утонули здравые мысли. Хорошо, что почти…

– Что, чика, очнулась? – сиплый голос с приблатненными интонациями был незнаком.

– Чего вам от меня надо? – девушка постаралась, чтобы голос не напоминал козье блеяние.

– Жорик, чего нам от этой чики надо? – она не видела, к кому обратился ее тюремщик, да и его самого разглядеть не получалось, просто темный силуэт, понятно только, что худой, сутулый, молодой.

Тот, к кому он обращался, пробубнил что-то неразборчивое.

– Не стесняйся, Жорик, можно высказывать все свои желания, у нас в гостях фея, – хохмил сутулый.

И это бы, наверное, показалось страшным, но то, что он не спускается, хотя между ними ступенек всего-ничего, что не отрываясь держится за косяк, вдруг сыграло на руку.