Фантастическая проза. Том 1. Монах на краю Земли

Я его руку пожал, хотя больше всего мне хотелось врезать ему в ухо, да так, чтобы по земле покатился. Хотя, с другой стороны, он ведь действительно свою работу выполнял. Немцы в сорок первом много разных уродов в наш тыл засылали, службы по зачистке тыла с ними справляться не успевали. Да и дезертиров хватало. А человек, который передовую с оружием в руках оставил, превращается в зверя. Ему терять нечего, при любом раскладе его, скорее всего, к стенке поставят. И все-таки у меня об этих допросах самые нехорошие воспоминания остались, а что касается Дворникова, то он весь трястись начинал, когда мы об этом заговаривали. Ему и службу в «Остехбюро» припомнили, и знакомство с расстрелянным Владимиром Ивановичем Бекаури, и с другими конструкторами, что перед войной в лагеря угодили. Сергею Семеновичу белыми нитками шили, что он неразоружившийся внутренний враг, который, находясь в тылу у немцев, пошел на сотрудничество с абвером и гестапо. И только вмешательство сверху спасло ему жизнь. Знать бы только, кого за это вмешательство благодарить!

И попали бы мы все взводными в какой-нибудь стрелковый батальон, только и на сборном пункте о нас не забыли. Выкликнули наши фамилии, вышли мы, а с нами еще один лобастый парнишечка, который до войны в уголовном розыске города Сосновый Бор работал, провели нас в комнату, где еще стояло большое черное пианино (сборный пункт на территории музыкальной школы располагался).

На стуле рядом с пианино сидел лощеный старший лейтенант, даже волосы у него были прилизаны и расчесаны на пробор.

— Так, — сказал он. — Я лейтенант Соколовский. До возвращения из госпиталя капитана Скибы будете служить под моим началом. Заранее предупреждаю, я сказок не люблю, поэтому ваш бред относительно гномиков, живущих в моторах, или овраги, которые внушают ужас бойцам, читать не намерен. И будьте, уверены, раз уж мне вас поручили, я сделаю из вас полноценное подразделение, которое исполнит все, что положено контрразведке.

Сказав это, он длинными ухоженными пальцами взял несколько звучных аккордов на пианино. По всему было видно, что с этим инструментом он неплохо знаком.

Мне Соколовский очень не понравился. Остальным, впрочем, тоже.

Отдав распоряжения, лейтенант отбыл. Мы проводили его взглядами, в которых он смог бы прочитать многое, но Соколовский был выше этого, и на наши взгляды не обратил никакого внимания. Мы для него были рабочими лошадками, обязанные слепо исполнять его приказы и положения армейских наставлений.

Лобастый, коротко стриженный парнишка небрежно сплюнул ему вслед, потом застеснялся собственной несдержанности, застыдился, что плюнул в культурном учреждении, где даже пианино стояло, и, слегка покраснев, сказал:

— Ну, будем знакомиться? Дроздов будет моя фамилия, — и еще гуще покраснев, добавил: — А зовут меня Пашей.

Через два дня мы выехали в действующую армию, а еще через день оказались рядом с передовой. Веские причины к тому имелись.