Фантастическая проза. Том 2. Младенцы Медника

Особого азарта он не испытывал, а потому играл без интереса. Больше из вежливости. Одно время сложившаяся позиция на доске показалась ему странно знакомой, но этого просто не могло быть — в шахматы Гимаев не играл со школьного возраста, да и тогда, помнится, особых успехов не выказывал.

Хоменко странно и настороженно поглядывал на него. Он стал чаще задумываться над каждым ходом, ерошил и без того растрепанные волосы, потом вдруг потребовал:

— Стоп, стоп! А ну, скажи честно, что ты дальше делать хотел?

— Пешку съесть, — признался Гимаев.

— Что ж ты врал, что в шахматы не играешь? — Хоменко подергал себя за нос, словно хотел еще больше вытянуть его. — Это же вертушка Фишера, ее только шахматные специалисты помнят!

— Так ты сдаешься? — Гимаев посмотрел на доску. Ничего подобного на вертушку он не увидел, более того, ему, похоже, грозил скорый шах.

— Давай еще раз, — азартно предложил Хоменко, возвращая фигурки в начальную позицию.

Партию разыграли без особой спешки. Гимаев играл черными. Фигуры на доске все скучивались, а съесть ничего было нельзя — убийственная атака белых не заставила бы себя ждать. Вон он, конь, нависает, готовый шаховать!

— Так, — грозно сказал Хоменко. — Теперь это! Почему ты жертвуешь мне пешку?

— А я ее жертвую? — удивился Гимаев.

— Конечно же нет, — Хоменко яростно дергал себя за нос. — Вскрываются линии. И ты будешь утверждать, что не помнишь партии Эйве— Боголюбов, сыгранную в двадцать восьмом году?

— Ну про Эйве я слышал, — признался Гимаев. — А кто такой Боголюбов?

Дверь с шумом распахнулась.

На пороге стоял Быков — огромный и злой. Сверкающими глазками он напоминал дикого кабана.

— Играетесь? — сказал он. — Завтра к нам гости пожалуют. Два транспортника уже вылетели.

— Шустро Академия наук подсуетилась, — удивился Хоменко. — Не ожидал от наших чиновников такой прыти!

— При чем здесь Академия наук? — зло сказал Быков. — Спецназ к нам летит. Все здесь оцепят, подполковники командовать начнут. Эх, прощай, программа!

Гимаев уже был готов рассказать товарищам о странном зеленом камне, всосавшемся у кратера в его тело, но, услышав о спецназе, промолчал. Знаем мы этих мальчиков в беретах, опомниться не успеешь, как тебя изолируют от общества. На всякий случай.

Неподвижно лежавший на постели Сударушкин неожиданно сел и стянул с головы наушники.

— Братцы, — сказал он. — Да что же это такое? У меня же ни одной записи Армстронга не было! БГ был, «Крематорий» был, ДДТ три диска имелось, Козлов с «Арсеналом»… А Луи не было. А сейчас, блин, какой диск ни включу — один Армстронг и играет. Джазовые импровизации. И такие, что в Штатах не слышали!

— Меломан, — с видимым отвращением сказал Быков.

— Погоди, погоди, — заинтересовался Хоменко. — А с чего ты взял, что это Армстронг, если такие импровизации и в Штатах не слышали?

— Штирлиц! — с презрением отозвался Сударушкин. — Что я, Армстронга от простых лабухов не отличу?

— Мудаки! — охарактеризовал спорщиков Быков и скрылся за дверью.

— А чего это он? — удивился Сударушкин, снова укладываясь на койку с явным намерением натянуть наушники и предаться любимому занятию.

— Завтра бойцы с материка прилетают, — мрачно объяснил Хоменко.

— Какие еще бойцы? — снова сел Сударушкин.

— Закаленные и тренированные, — Хоменко принялся неторопливо расставлять фигурки на доске. — Спецназ прилетает.

— Спецназ-то зачем? — удивился Сударушкин.

— А я знаю? — огрызнулся Хоменко. — Ну что за вечер!

— Я не пойму, — мучительно и задумчиво изломил бровь Сударушкин. — Ну спецназ, ну прилетает… Ты-то чего расстраиваешься?

— А то и расстраиваюсь, — Хоменко неприязненно посмотрел на соперника. — Он меня сегодня практически два раза отматил. А говорил, в шахматы не играет!

— Он? — Сударушкин сказанному не поверил.

Да что там говорить, Гимаев этому тоже не верил. Какая вертушка Фишера? Какой Эйве? И тем более к его победам не имел никакого отношения неведомый Боголюбов.

Случайность. Простая случайность, от которой не застрахованы и мастера.

* * *

Ночь спустилась на Южное полушарие стремительно.

Только что плясал болезненным румянцем закат, и вот уже нет его, лишь яркие звезды горят над безлюдным материком, выстраиваясь в легко угадываемые созвездия. Вот высветился Южный Крест, а вот распластался в темном небе Щит, пополз по своим делам Рак, выгнулся в прыжке Козерог, а чуть в стороне холодным блеском мерцают далекие Магеллановы облака. Густая тьма небес лишь оттеняла разноцветное множество ярких звезд, при взгляде на которые становилось тоскливо и печально от одной мысли, что пространство бесконечно, а Вселенная и вовсе не имеет обозримых границ.

В Антарктиде стоял полярный день. Но обитатели полярной станции спали. Как говорится, война войною, а обед — по расписанию. Тем более людям необходим здоровый сон, ведь вставать придется рано — надо будет готовить посадочную площадку для транспортных самолетов, а это нелегко — пробежка у транспортных машин достигает четырехсот тридцати метров.