Фантастическая проза. Том 3. Поезд в один конец

По перрону пробежало несколько пассажиров с чемоданами, потом провели крокодила-частушечника. Его конвоировали двое милиционеров. Гармонь висела на покатом плече крокодила, он шел, уныло качая длинной мордой в такт шагам. На частушечнике была зеленая шляпа с белым пером. Одежда была традиционной, из натуральной крокодиловой кожи — белое брюхо, зеленая спина.

— Ветеринарную службу не забудьте оповестить! — послышался за окном голос Спиридоныча.

Таганцев тихо засмеялся и лег, умащиваясь головой на жесткую железнодорожную подушку.

В эту ночь ему ничего не снилось — день и без того был полон событий. Под утро, правда, приснился крокодил, распевавший песенки голосом Аллы Пугачевой.

Сутки пятые

Поезд стучал колесами, постепенно набирая ход.

В служебном купе, где располагались милиционеры, пахло колбасой и ружейной смазкой.

Молодой милиционер свесил ноги и слез, присаживаясь к столику. Он неторопливо соорудил себе бутерброд из сыра и колбасы, в один присест проглотил его и запил «Тунгуской Подкаменной».

— Пора вагоны обойти, — задумчиво сказал он.

— Заметь, не я это сказал! — отметил милиционер Спиридоныч. — Значит, Санек, тебе и карты в руки!

С воем с пассажирским составом разминулся встречный поезд, заставив Таганцева задрожать от неведомых предчувствий.

— Да что может в поезде произойти? — вслух подумал Таганцев, который пришел к Спиридонычу в гости. — Ну, украдут чего-нибудь… Может быть, подерутся…

Молодой милиционер Санек снова приложился к «Тунгуске Подкаменной».

— Вообще, на железной дороге много разных загадочных историй случается, — доверительно сообщил он Таганцеву. — Про пропавший поезд слышали?

— Откуда? — сказал Спиридоныч. — Северная столица. Что они там могут слышать, птенцы гнезда путинского… Давай, Санек, трави! Пусть человек знает…

Рассказ молодого милиционера об исчезнувшем поезде

В общем, случилось это в конце девятнадцатого века.

К одной из малоприметных европейских станций типа Страсбурга поздним вечером подошел поезд — паровоз, десятка два спальных вагонов, впереди, как полагается, почтовый вагон, сзади тюремный, с решетками на окнах.

Публика собралась, поглазеть, как люди будут садиться в вагон. Тогда это в диковинку было. Полицейский по перрону разгуливает, за общественным порядком, блин, следит. Ну, типа все как у нас…

Поезд взял пассажиров, кондуктор дал отмашку, и поезд ушел в ночь. А на следующую станцию не пришел. Натурально, железнодорожное начальство запаниковало, с них же спросят, начали депеши отбивать. Нет поезда!

Пропал поезд, словно его и не было. Как водится, стрелочников нашли, наказали их примерным образом, а через полгода — оба-на! — появляется этот затерявшийся поезд во Флоренции, потом в Германии, чуть ли не у Баден-Бадена, и пошло-поехало, в том смысле, что каждый год его видят, и все в новых местах. У нормального поезда давно должен уголь для паровозной топки закончиться, да что там говорить, пассажиры должны уже с голода кони двинуть, а этот, блин, пыхтит себе на перегонах, потом нырнет в туннель или в балочку, заполненную туманом, и — до следующего года!

Скандал еще из-за чего разразился? На этом поезде две европейские знаменитости ехали — доктор какой-то, чуть ли не сам Зигмунд Фрейд, и важный политический деятель, без которого война в Европе раньше положенного не разразилась.

Родственники пропавших, естественно, по начальству пошли, разобраться требуют, а чего здесь разбираться, сверхъестественное оно и есть сверхъестественное.

Был, говорят, в Киевском университете профессор математики Золтан-Брешковский, так тот вроде бы математически рассчитал, как этот поезд по пространственной ординате движется, и точно предсказал места, где он будет появляться ближайшие пять лет. У него папаша на этом поезде уехал, он из Страсбурга домой, на родной Крещатик возвращался, да так и не доехал.

И вот этот профессор предсказал, что ровно в двадцать часов одиннадцатого мая одна тысяча девятьсот седьмого года пропавший поезд пройдет киевское предместье Дарницу. Решил этот Золтан-Брешковский сам убедиться в правильности своих расчетов, журналистов позвал, и в указанный день к сроку они прибыли на железнодорожную станцию.

И представьте себе, ровно в указанный час поезд проходит станцию, не сбавляя хода. Натурально, дым из паровозной трубы идет, проводники с фонарями в тамбурах стоят. Вот этот Золтан-Брешковский вдруг как бросится за поездом, хвать за поручни, а сам кричит:

— Папа! Папа!

И тут, как утверждают свидетели, кто-то из глубины вагона ему отвечает:

— Свинячий хвост тебе папа, курицын сын!

И все.

Сгинул поезд в неведомом пространстве, а с ним и профессор пропал. Между прочим, троих детей после себя оставил сиротами.

А дальше мировая война началась, потом гражданская у нас, события такие, что про поезд и забывать стали. Говорят, в восемнадцатом году он на станции Гуляйполе объявился. Натурально, махновцы решили его грабануть. Несколько человек прыгнули на крышу последнего вагона, так даже папахи овчинной от них не осталось.