Фантастический Калейдоскоп: Йа, Шуб-Ниггурат! Том I

Олежка скинул только куртку. Поставил горшок возле батареи. Затем нагнулся над ним и, засунув ставший удивительно гибким указательный палец в рот, вытащил из гортани сероватую и длинную, наполненную чем-то зернистым жилку. Крякнул, пока она полностью не вышла из горла.

Затем вырыл в горшке подходящее углубление, аккуратно нашарил пальцами сидящие в земле, едва сформировавшиеся жгутики и, подтащив их поближе к дыре, положил туда жилку и быстренько закопал.

Мальчишка чуток постоял, прислушиваясь, как шуршат в земле жгутики, обматываясь вокруг жилки с икринками.

В комнату зашла мать. Упёрла руки в бока и пожурила, что он до сих пор не разделся. Затем подошла ближе и крепко обняла.

Мальчишка вдыхал её запах, и рот наполнился слюной. Пудель в соседней квартире разрывался от лая, он то и дело подвывал, словно взбесился. Вдруг пудель неожиданно заскулил и замолк.

«Ну, вот мы и переехали», – подумал псевдо-Олежка, разбавляя горячую воду в ванне холодной.

Затем он аккуратно залез в ванну, погрузившись в воду с головой. Его новое тело обожало сырость и влагу. Каждая пора и клеточка кожи мальчишки жадно пила, разбухала, росла. Как росло, разбухало и делилось на сегменты то, что было внутри.

Псевдо-Олежка наслаждался купаньем, думая о том, что скоро прорастающие в горшке из икринок пузыри нужно будет кормить, а затем и пересаживать.

Сатр-Кин Максим Горенский

Свет.

Я три дня не видел солнечный свет.

Согласно приказу станции «Центр» мной были закрыты огромные рафшторы. Опускаясь, они скрипели, выплёвывая из себя струи красного омерзительного песка. Секунда тьмы, и включилось электрическое освещение. Этой секунды хватило, чтобы почувствовать себя похороненным в гробу на неизведанной человечеством планете. Песчаные бури здесь не были редкостью. Примерно раз в трое суток песок поднимался и летел волнами на нашу станцию под названием «Астроном».

В ту ночь, когда исчез Чжао Юн, буря свирепствовала особенно сильно. Мы вместе работали на станции и общались при помощи запястных переводчиков, созданных компанией «Звёздный час». С документацией проблем не возникало. Всё вносилось в компьютер, разработанный той же компанией. Его процессор моментально переводил вписанный текст с поразительной точностью.

Мы с Чжао Юном работали не покладая рук. Сутки на этой планете длятся дольше земных, а потому иногда мы даже пренебрегали правилами и работали дольше положенного. Уходя в работу с головой, мы не замечали, как летели часы, и наступала ночь – особенная и таинственная, будто все ночи арабских пустынь отдали ей свои сказочные, тёмные чары.

Кроме исследований мы так же давали имена небесным светилам. Так было первое время. Потом эту честь я целиком отдал Чжао Юну. Он был знатоком в мифологии древних народов, а так как греки и римляне заняли всё пространство над Землёй, здесь поселились скандинавские легенды. Да и не только…

Сверху над нами плыли туманности Абота и Гатаноа, спутники Фенрир и Ёрмунганд крутились вокруг планеты Мидгард, а созвездие Оссиана соседствовало с созвездием Ниамы. Благодаря Чжао Юну чужое и холодное небо становилось родным и даже поэтичным. Больше всего нас удивляло созвездие Мечехвоста. Это десять самых ярких звёзд, расположенных таким образом, что, соедини их линией, образовывался контур этого членистоногого животного. Венчающая созвездие звезда горела зелёным жутким огнём. Мы ещё не дали этим звёздам имён…

Во время отдыха – а бывало и так – мы, обычно, слушали музыку или смотрели фильмы. Чжао Юну нравились старые киноленты конца двадцатого и начала двадцать первого века. Кроме того, в углу, обращённом на восток, стоял универсальный тренажёр – последнее слово в науке – не позволяющий окончательно закостенеть нашим согбенным телам и уставшим шеям, что держали склонённые пред наукой головы. Рядом висело зеркало, достаточно большое, чтобы видеть себя в полный рост.

Однако я больше предпочитал работу отдыху. Нет, дело не в трудолюбии и не в идее. Дело в том, что за работой не так тоскуешь по родному дому, что ждёт где-то там, по ту сторону глубины холодного мрака.

Когда Чжао Юн отдался объятиям чёрной бури, стояла ночь. Проснувшись утром, я подумал, что это был сон. Но, обойдя станцию, я понял, что ошибался. С тех пор дневной свет больше не проникает внутрь моего гроба. Но у этого были и свои плюсы. Всё дело в том, что вид бесконечных песков угнетал меня. Красный, почти ржавый, совершенно необычной фракции, он не был похож ни на пески пляжей Чёрного моря, ни на пески Калифорнии. Ползущий и жутко шипящий, он заставлял вздрагивать. Казалось, в нём было что-то живое. Или, вернее сказать, он обладал самосознанием.

Когда я сказал об этом Чжао Юну, он предположил, что, возможно, у меня развивается фобия, и мне стоит пропить курс лекарств и отдохнуть от работы. Я принял его совет во внимание. И в эту же ночь, когда поднялась страшная буря…