Фантастическое путешествие

— Что значит «почти до вершины»… впрочем, не важно. Ты явно не следил за последующей историей школы. Мерзкий злодей, который вел тот курс, умер лет пять спустя после того, как я его посещал, — наверняка затем, чтобы не видеть триумфа того, кого он унизил, поскольку слава начала окружать меня лишь через три года после его смерти. И теперь меня не оставляет чувство разочарования оттого, что я не могу презрительно щелкнуть пальцами под его задранным носом. Но что поделаешь? Даже боги не могут изменить прошлое.

— Я подумаю, — тихо сказал я.

— Гм?

— Нет, ничего.

Но конечно же, я подумал об Азазеле, моем двухсантиметровом друге из другого мира, или, возможно, вселенной, или даже континуума, технологии которого настолько превосходят наш, что кажутся чем-то вроде магии. (Кажется, насчет этого что-то говорил некто по имени Кларк. Впрочем, поскольку я никогда о нем не слышал, это не имеет особого значения.)

Азазел спал, когда я вызвал его из его собственного мира, или, возможно, вселенной, или даже континуума — естественно, я не могу сообщить, каким именно образом я это делаю. Грубый разум, вроде твоего, необратимо пострадает, пытаясь постичь все тонкости эндорцизма. Я лишь забочусь о тебе, старик.

Я терпеливо ждал, пока Азазел проснется, поскольку он бывает весьма вспыльчив, если его разбудить, а вспыльчивый Азазел опасен, несмотря на свои крошечные размеры. Так что мне ничего не оставалось, кроме как наблюдать за сложными телодвижениями его рук и ног, в которых я ничего не мог понять. Судя по всему, ему что-то снилось.

Движения стали более резкими, глаза его открылись, и он рывком сел.

— Так я и думал, — послышался его стон, напоминавший тонкий свист, — Это всего лишь сон.

— Что тебе снилось, о Чудо Вселенной?

— Свидание с прекрасной Зиббулк. Неужели оно никогда не станет реальностью? Конечно, — грустно добавил он, — она примерно твоего размера и потому отказывается воспринимать меня всерьез.

— Разве ты не можешь увеличиться, о Легенда Веков?

— Естественно, могу, — негромко проворчал он, — но тогда моя сущность станет тонкой, туманной и похожей на видение, и, когда я попытаюсь обнять Зиббулк, она ничего не почувствует. Не знаю, почему это так, но прелестные самки любят в подобной ситуации что-то ощущать. Впрочем, хватит поэтических излияний моей личной трагедии. Что тебе нужно на этот раз, презренный?

— Путешествие во времени, о Восхищающий Астрал.

— Путешествие во времени? — воскликнул Азазел. — Это невозможно.

— В самом деле? Я не физик, о Великий, но ученые этого мира говорят про путешествие быстрее света и про червоточины.

— Они могут говорить с тем же успехом про патоку или про колибри, но путешествие во времени теоретически невозможно. Забудь.

— Очень хорошо, — вздохнул я, — но это значит, что старый Мозгокряк проживет несколько оставшихся ему лет, не в силах отомстить за оскорбление и унижение, которые нанесли ему злодеи прошлого, злодеи, которые не восприняли, не говоря уже о том, что не оценили, его великий талант.

При этих словах цвет лица Азазела сменился с обычного свекольно-красного на нечто, напоминающее нежный розовый цвет мякоти арбуза.

— Оскорбление и унижение? — переспросил он. — О, как хорошо мне знакомо унижение, которое вынуждена переносить терпеливая добродетель от недостойных. Стало быть, твой друг испытывает те же страдания, что испытывал я.

— Никто, — осторожно сказал я, — не может испытывать таких страданий, какие испытал твой могучий дух, о Утешитель Убогих, но он действительно пострадал и страдает до сих пор.

— Печально. И он желает вернуться назад во времени, чтобы отомстить недостойному.

— Именно, но ты сказал, что путешествие во времени невозможно.

— Так оно и есть. Однако я могу вторгаться в чужой разум. Если у тебя есть или ты можешь раздобыть что-нибудь, что находится с ним в тесном контакте, я могу так вмешаться в его разум, что ему покажется, будто он отправился в прошлое и встретился лицом к лицу со своими давними мучителями, и тогда он сможет сделать все, что пожелает.

— Отлично, — сказал я. — У меня тут случайно завалялась десятидолларовая банкнота, которую я позаимствовал из его бумажника при нашей последней встрече, и я более чем уверен, что она пребывала с ним в тесном контакте по крайней мере месяц, поскольку уж кто-кто, а старый Мозгокряк баксами не швыряется.

Так оно и случилось. Примерно месяц спустя я встретил Мозгокряка, и он оттащил меня в сторону.

— Джордж, — сказал он, — прошлой ночью мне приснился удивительный сон. По крайней мере, я думаю, что это был сон, ибо будь это что-нибудь другое, я наверняка бы свихнулся. Он казался настолько реальным, как будто я вернулся назад во времени. На сорок лет.

— Гм… назад во времени?

— Именно так мне показалось, Джордж. Как будто я путешествовал во времени.

— Расскажи, Мозгокряк.