Фантастика и Детективы, 2013 № 09

Я вернулся из воспоминаний, молодой человек все еще славил наставника. Поинтересовался работой, о взаимоотношениях в коллективе, но отношений не было, только с Коротковым. Снова панегирики уму и честности.

— Кто еще близко знал профессора?

— Разве что Андрей Семенович, можно сказать, его правая рука, заведующий прежней нашей лабораторией, большой человек, он один позволял ставить слова профессора под сомнение. Я не вмешиваюсь, конечно, но, знаете ли, неприятно слышать подобное. Тем более, что профессор был прав.

— А последнее время? Когда ставил одни и те же опыты?

Олег замолчал надолго. Верность боролась с уважением и победила.

— Да, Андрей Семенович тогда был прав, но не в таком же тоне. Я пытался примирить, не очень удачно, в начале мая у них тяжелый разговор был, я переживал, как бы совсем не разругались.

— Дело могло прекратиться?

Он кивнул:

— Да, боялся. И сейчас боюсь, как бы что с профессором не приключилось. Но вам трудно понять.

Матери, когда уходил, объяснял теми же словами. Про долг, про интересы, про возвышенные устремления. Ее это коробило, я понимал, но остановиться не хотел. Продолжал, покуда не выгнала. Еще пару слов напоследок и пошел паковаться. Я для себя уже решил, что лучше, она и подавно не отступала, та стычка в ночи и должна была так закончиться. У каждого имелись пути к отходу и непреодолимые баррикады.

— Кто-то еще пытался оспаривать Короткова?

— Нет, но… — повторения опытов легли на него и еще одного лаборанта, остальные больше делали вид. Не перечили, но оппонировали методом Ганди. Хотели продвигаться дальше, не то боясь прекращения финансирования, не то всерьез заинтересовавшись. Но Коротков тормозил. А потом заявил, что хочет уйти в отпуск, в июне-июле, соберется с мыслями перед новым этапом. Кто-то противился? Да почти все. Но согласились переждать, ведь зарплата и место сохранялись. С кем хотел отдохнуть? Олег залился краской. Я вдруг понял, что профессор ни с кем не говорил о том, кого возьмет в отпуск.

— Профессор хорошо разбирался в финансах? — он кивнул и выдал порцию: советы по игре на бирже, про паевые фонды, про ненадежность золота, про дешевеющие металлы. Полчаса без остановки. Казалось, вещает радио. Знакомые фразы, трепетно повторенные, заученные за любимым учителем. Я удивился разносторонности Короткова, — ну что вы, он удивительно много знающий человек, до всего докапывающийся. Спросил про спонсора, нарвался на новую порцию похвал. Олег не сомневался, что Коротков и Владика консультировал.

— Особенно последние месяцы?

— Да, но не прямо, конечно, вы понимаете.

— Но отношения сложились?

— Конечно, Владислав часто бывал в лаборатории, раз или два в неделю. Тревожился насчет экспериментов, но профессор умел убеждать в нужности перерасчетов. Вы знаете, он ведь не побоялся и сам дважды участвовал в них. Когда мы перешли к крысам и шимпанзе.

— Участвовал? — переспросил я. Он кивнул, сообщив, что пусть и после шимпанзе, но все равно риск, вы же понимаете, статистика не на нашей стороне. Меня задело другое.

Думаешь о человеке одно, собираешь непротиворечивый материал, считаешь, что все понял и разобрался, а вдруг: Коротков-то авантюрист. Сразу кольнуло за Женьку, значит, зря все подозрения. Да, пройдоха та еще, всегда ловила кого покомфортней. Первого мужа сменила на меня, потом прицепилась к Короткову. Шла по жизни, смеясь. Пока не посмеялись над ней.

Вот только почему Коротков решил это сделать? Я попросил уточнить насчет эксперимента профессора. Олег снова замялся.

Не сложены у меня извилины к пониманию физики. Собеседник упрощал до предела, а я едва понимал сказанное. Начал с неравномерности расширения вселенной, с давних ученых попыток использовать эту неравномерность в своих интересах. Далее про кипящий вакуум. Выбирали чистое пространство, в котором ни полей, ни частиц, только те, что самозарождаются и тут же исчезают, не в силах разделиться, поскольку нет на то энергии. В лаборатории как раз разделяли их — частицы от античастиц, — закачивая внутрь энергию, создавая карман в пространстве, инфляционный пузырь, овитый силовым полем. Внешние его размеры ничтожны, но внутренние адекватны нашему миру. Сколько получалось? От кубометра до нескольких сотен, в зависимости от степени закачки. Температурный, атмосферный и прочие режимы также соответствуют. Затем в ходе исследований наткнулись на предсказанный еще в шестидесятые академиком Адамяном предел существования кармана — сто восемнадцать секунд.