Фантастика и Детективы, 2014 № 11 (23)

Мелкий паразит, питающийся объедками, неспособный, по большому счёту, причинить хозяину серьёзного вреда. Падальщик, копающийся в гниющем клубке дурных воспоминаний. Верх его способностей — больная голова и мрачное настроение из-за растравивших душу мрачных мыслей.

Она сжала челюсти и свирепо тряхнула головой, как кошка, ломающая хребет крысе. Визг и трепыхание оборвались. Тушка обмякла. Охотница разжала зубы, уронив мёртвую тварь: через несколько часов она бесследно растворится, оставив по себе лишь облако миазмов.

Эльвира побежала дальше — ещё осторожнее, ещё внимательнее. Шорох когтей по камню, писк, прыжок — ещё один падальщик забился у неё в зубах. Удаляющийся дробный топоток, короткая погоня, предсмертный визг. Детская забава, развлечение.

Она чересчур увлеклась охотой на зубастую мелочь и едва не пропустила настоящую добычу. Едва не пробежала мимо узкого лаза, откуда исходили волны притягательного запаха: пряная смесь страха, боли и безысходности.

За поворотом ход, куда она еле протиснулась, неожиданно расширился, раздвинулся во все стороны, превратился в зал с теряющимися в темноте стенами. Эльвира встала на ноги. Провела пальцами по губам, стирая кровь. Из пола вырастали каменные колонны, обросшие длинными иглами. Там и тут, наколотые на эти иглы, словно бабочки на булавки, висели люди. Их было много, но у всех у них было одно и то же лицо — лицо полного мужчины, сказавшего хриплым, сорванным голосом «бестолковая трата времени».

— Здесь неплохо, правда?

Из-за колонны выступило существо. Его тело отдалённо напоминало человеческое, но было сплошь покрыто застарелыми шрамами и свежими ранами. На изодранном, располосованном лице угадывалась приветливая улыбка.

Эльвира нежно прикоснулась к одному из шипов на колонне. Шип был остр и холоден. На кончике пальца у неё выступила капелька крови.

— Он так боится боли?

Существо, сотканное из шрамов, кивнуло.

— Присоединяйся ко мне… сестра. Еды здесь с лихвой хватит на двоих.

— Заманчивое предложение, — сказала Эльвира.

Лабиринт колонн, казалось, уходил в бесконечность.

— Так ты останешься?

Эльвира покачала головой:

— К сожалению, нет. Я не задержусь надолго.

Она резко дёрнула запястьем — раз, два, три — ощущая, как от её движения дёргается невидимый поводок.

Существо напротив прекратило улыбаться своим изуродованным ртом и шагнуло к ней, почуяв опасность.

Эльвира прыгнула, изменяясь в прыжке, отращивая клыки и когти. То, что противостояло ей, отяжелело и обленилось от обильной пищи — и не успело увернуться. Глубокая рана прочертила его тело от горла до низа живота. Оно упало на четвереньки, истекая кровью. И встало снова, слишком крупное и сильное для того, чтобы всерьёз ослабеть от единственной, хоть и тяжёлой раны. Эльвира отскочила, снова на четырёх лапах, её противник, вросший в привычный облик, не мог трансформироваться так же быстро, как она, и Эльвира с лёгкостью увернулась от его удара. Но она знала, что время работает против неё, тварь вот-вот придёт в себя от неожиданной атаки и ударит в полную силу. А эта сила как минимум не уступала её собственной.

Свистнул хлыст, обвиваясь вокруг шеи существа в шрамах и ранах. Оно упало снова, забилось в корчах. Нить хлыста пела и пульсировала в такт агонии.

— Отлично, Эли — сказал Себастьян, сворачивая тонкую кожаную ленту. — Чистая работа.

Она не ответила, слишком занятая для того, чтобы говорить, торопливо поглощая добычу.

* * *

Пытаясь соскользнуть с кресла после сеанса, Эльвира, как обычно, потеряла равновесие и свалилась на пол, больно ушибив колено.

Клиент, успевший к тому времени проснуться, бросился было её поднимать, но Себастьян удержал его.

— Что ты думаешь? — спросил Себастьян потом, когда клиент ушёл. — Он выберется?

— Выберется, — ответила она. — У него не такая уж сильная фобия, просто не повезло с пожирателем.

— Да, — согласился Себастьян. — Серьёзный был экземпляр.

Эльвира непроизвольно облизнула губы. Себастьян это заметил, она знала, как знала и то, что ему не слишком приятно каждый раз видеть её трапезу в конце удачной охоты.

Ну и пусть. В конце концов, кто сделал её такой?

В сущности, она не имела к Себастьяну претензий. Ей нравилось то, что называется жизнью. Вечные синяки были вполне приемлемой платой за возможность просыпаться каждое утро в светлой и чистой комнате, читать книги, пить какао, а в хорошую погоду гулять после обеда в парке, держась за руку Себастьяна — в основном для того, чтобы не упасть, в очередной раз запнувшись на ровном месте от того, что тропинка не ложится ей под ноги, угадывая малейшее желание.

Но ей было одиноко. Очень одиноко.

Она спрашивала: есть ли другие, такие же? Может быть, я не первая? Куда делись те, что были до меня? Себастьян отвечал: ты — первая и единственная. Ты уникальна. Других таких нет, и вряд ли кому-то ещё удастся повторить мой опыт.