Фантастика и фэнтези польских авторов. Часть вторая

Они пожали друг другу руки. Экзорцист выставил бутылку сливовицы. Выпили, налили по новой, потому что после первой ведь не закусывают… Потом выпили по третьей, ведь Бог троицу любит, потом по четвертой: дом ведь с четырьмя углами, а у коня четыре копыта. Затем по пятой, оно же на руке пять пальце, а в танке — три поляка, грузин и собака, потом по шестой: ведь раньше в неделе шесть рабочих дней было, а потом и по седьмой: в неделе все же таки семь дней, а клад вечно лежит в семи шагах от места, в котором его ищешь…

— То, о чем ты просил, противоречит всем предписаниям, — сказал Николай после восьмой. — Только, блин, раз ты и твой отец дважды спасли меня от гибели, то, думаю, мы прикроем глаза на параграфы.

— Мы же говорим не о том, что законно. Говорим о том, что возможно, — обрадовался Якуб.

— Короче, мешок действует так: суешь руку вовнутрь…

Бирский мрачно торчал в участке. Один-одинешенек. А что тут поделаешь? Бросали монету, кто будет дежурить в Сочельник, выпало ему. Народ в округе спокойный, скандалов не будет, но милиция на вский случай должна быть настороже… В принципе, следовало бы Вендровича арестовать до выяснения — вот сидел бы он сейчас в камере, было бы с кем поболтать, они даже могли бы, хотя это и против правил, выпить по рюмашке… А тут еще эти идиотские сплетни, что, вроде как, святой Николай появится. Самый настоящий. Он давно уже об этом слышал. Народ в округе ужасно суеверный…

Неожиданно кто-то постучал в дверь.

— Входите, — бравым голосом пригласил Бирский.

Подуло стужей, и в двери появился Святой Николай. Причем, самый настоящий, совсем не такой, каких рисуют на почтовых открытках. Алый плащ из расшитой золотом парчи, епископская митра на голове, в руке пастораль, на спине — мешок. Правда, в его фигуре было нечто до беспокойства знакомое…

— Привет, мусор, — произнес гость. — Желаю всего самого лучшего.

— Ты кто такой? — схватился Бирский за оружие.

— Не обманывай себя коммунист-атеист. Ты прекрасно знаешь, кто я такой… И подарочек тебе имеется… — Николай сунул руку в мешок. — А пожалуйста, — выложил он на стол новехонький автомат «Узи». — Со своей ржавой тэтэшкой можешь в ухе колупаться, а не гоняться за преступниками…

— Но такого же не бывает…

Милиционер ощупал оружие. Оно было самым настоящим: пальцы в металл не проваливались. А Николай выставил на стол бутылку шоколадного ликера.

— А тут: чтобы было чего почитать в свободную минутку, — положил он на стол стопку книжек. — И помни, чтобы мне не трогать Якуба Вендровича, потому что розгу получишь[84], — погрозил святой пальцем и направился к выходу.

Совершенно обалделый участковый осматривал оружие… Вот это была штука, дружки с других участков будут только завидовать. Но ведь… Так нет же, Николай ушел! Холера, но ведь «узи» не исчезал. Или, все-таки, Николай существует? Бирский выпил стакашку ликера. Напиток был божественным на вкус. Бирский налил себе еще порцию…

А где-то через час перед участком с писком шин остановился патрульный автомобиль: летучая бригада из Люблина. Два инспектора вошли в помещение без стука.

— Проверка, — сообщил один из них, — предъявляя удостоверение.

— Участковый Бирский докладывает…

— Вольно. А это что за холера? — инспектор глядел на импортную волыну, все еще лежащую на столе.

— Докладываю, что это автомат.

— Вижу. И что он тут делает? В ваше снаряжение он никак не входит.

— Это святой Николай принес, — улыбаясь, доложил милиционер.

Инспектор как-то не разделял его веселья.

— Святой Николай? — процедил он сквозь зубы. — А ну дунь-ка в трубочку. Ха-а-арошие дела: левый ствол и больше трех промилле. Поедете с нами.

Второй же просматривал оставленные святым Николаем книжки.

— Сочинения Януша Корвина-Микке[85], — буркнул он под нос. — Напечатанные в какой-то незаконной подпольной типографии. Так это что же, участковый, прямо рабочем месте против государства агитируете?

И он со злостью хлопнул книжкой по шкафу. Из шкафа на пол вылетел членский билет «Союза Реальной Политики» и — словно бабочки — два десятка банкнот по сто долларов.

Приближался Новый Год, так что зал в пивной был заполнен до краев. Якуб с Сэмэном сидели за своим личным столиком в углу. Их сопровождал какой-то приезжий, одетый в обширное пальто из верблюжьей шерсти. Ковбойская шляпа с широкими полями заслоняла лицо, богатая седая борода пряталась под галстуком, надетым на клетчатую фланелевую рубашку.

— Здаровье! — Якуб поднял кружку, и все выпили уже в седьмой раз. Дверь, ведущая на улицу, распахнулась, в пивную ввалился Бардак.

— Юзек, да что же это с тобой приключилось? — спросил кто-то из пьяниц, увидав дружка.

И правда, видок у Бардака был невеселый: рожа в синяках, сам весь помятый…

— По морде получил, — ответил он.

— И кто же это тебе так приложил?

— Святой Миколай розги мне принес, — пожаловался стукач. — Так еще сразу же их и испробовал…

Трое посетителей за угловым столиком с трудом сдерживали смех.

Щепан Твардох Stille Nacht [86]