Фантастиш блястиш

Но части моего тела терпели и худшее в течение целого десятка лет, а потому парочка пальцев правой руки смогли еще немного поднапрячься и нечетким росчерком заверить все предложенные ей копии.

– Готово!

– Спасибо…

Пристальный взгляд маленького невзрачного кавказца бегло пробежался по каждой из возвращенных ему бумажек. Казалось, в них содержалось нечто очень важное лично для него. Возможно… Но мне не хотелось об этом думать. Я слишком устал от споров не о чем, я устал от нескончаемых невидимых противостояний. Так что мне отнюдь не хотелось пытаться вникнуть в нечто скрытое и постороннее. Заместо этого все мое нутро страстно стремилось вернуться обратно в хорошо обустроенную одиночную камеру. Там ему почему-то было гораздо комфортнее, чем здесь в маленькой комнате с серыми стенами, где были странные бумажки, безымянный высокий брюнет в темно-синем двубортном костюме, аля мелкий адвокатишка в виде маленького невзрачного кавказца в дешевом пятнистом костюме и нечто еще, что было гораздо менее уловимо зрительным нервом…

– Так это все? – спросил я, выражая нетерпение в адрес того, кто проверял заверенную корреспонденцию по третьему разу.

– Да, да, да…

Мне вроде как ответили, но никаких телодвижений при этом не случилось. Мой адвокат по-прежнему просматривал бумажные листы, как бы пытаясь выудить нечто сакральное из междустрочия. Что ж, видимо для него общение с бумагой было куда важнее простых человеческих слов…

«Ну и черт с ним», – подумал я.

«Валим отсюда», – посоветовал внутренний голос.

«Так точно».

Поднимаясь с серого стула с металлическими ножками и отодвигая его в сторону, я очень сильно надеялся на то, что на меня все же обратят внимание. Но нет, ничего такого не произошло. Все осталось по-прежнему.

– Мавр сделал дело, мавр может отвалить?

Нет, слова тоже не помогли. И тогда я просто направился к выходу из маленькой серой комнаты. Но только не к тому, в котором бесцеремонно исчез высокий брюнет в темно-синем двубортном костюме и с желтым галстуком. В отличие от него меня ждала другая дверь – серая деревянная, выкрашенная изнутри в зеленое. И как хорошо, что она не была отвлечена от всего сущего и происходящего какой-то странной призрачной мишурой…

«Работает как часы», – подумал я, едва деревянная дверь отворилась передо мной.

«В отличие от твоего якобы адвоката…», – добавил внутренний голос.

Конечно, я мог бы продолжить этот спорный диалог, но не было желания. Зато мне все еще невыносимо сильно хотелось вернуться в свою одиночную камеру. А потому не имело смысла терять и тратить еще какие-то секунды, минуты и тому подобное. Вот я и шагнул в дверной проем, а там… Как и прежде далеко идти не пришлось. В моей крайне идеалистической тюрьме все было рядом, все было под рукой. Так что понадобилось всего лишь несколько шагов для того, чтобы вновь оказаться в той самой комнате, в которой я вынужденно провел последние десять лет.

«Как странно…».

Стоя на пороге, я огляделся в некой томной непринужденности.

«Как странно…».

Я мог бы выдавать подобные фразы целыми вагонами, однако от их непрерывного рождения в этом странном мире не произошло бы ничего существенного и не изменилось бы ничего принципиального. Мое аутентичное одиночество от этого ничуть бы не поколебалось. Оно никуда бы не ушло и не уехало. Ему было слишком хорошо со мной, чтобы двигаться дальше. Оно хотело оставаться со мной вечно.

«А чего хочешь ты?» – спросил меня мой назойливый голос подсознания.

Он спрашивал, а мои глаза тем временем как-то наивно и бессмысленно вглядывались в изящный платяной шкаф, в два деревянных стула с отличным лакированным покрытием, в большой телевизор с изумительным качеством изображения, в очень удобный компьютерный стол с лежащим на нем ноутбуком последнего поколения. Глаза смотрели и на еще один удобный стол и думали о том, как можно было бы прекрасно отобедать за ним в самый последний раз, а так же написать кому-нибудь искрометное письмецо в конверте.

«Все это мечты…».

«Я знаю…».

Понимая собственную слабость, мне захотелось сделать еще один шаг вперед. И я тут же без каких-либо сомнений шагнул вперед. Дверь за моей спиной сразу после этого медленно и тихо затворилось. И мир вокруг меня на мгновение вроде как снова стал целостным.

«Прекрасно!» – мысленно воскликнул я.

«Прекрасно?» – спросил мой внутренний голос.

Но разве я был обязан ему отвечать? Разве он не мог самостоятельно дойти до осознания того, что маленький мирок, обитающий в небольшой хорошо обустроенной одиночной камере, и впрямь был по-своему прекрасен.

Почему? Да потому, что в нем можно было беспечно просыпаться и непринужденно засыпать, потому что странный и немногословный Павел обязательно приносил завтрак, обед и ужин. И в нем не было настоящих проблем, хоть и встречалось очень устойчиво напрягающее соплежевание…

«Это отличный мир и в нем все так просто…».