Фантом

Тайлер поворачивается и разглядывает меня так, будто в него встроен внутренний детектор лжи. А потом опускает горячую ладонь на мою щеку. Я закрываю глаза.

– Я тебя прощаю… – Вздох облегчения срывается с моих губ, но тут же тонет в его словах: – Но Ник должен заплатить. Он забрал у меня все, Ви. Сначала семью, потом Коракс, а затем и тебя.

Следует невыносимо долга пауза. Мгновенье, которое требуется мне, чтобы собраться с силой. И хотя я понимаю – играть в дипломатию с таким противником, как Тай, себе дороже, но не могу не воспользоваться шансом.

– Что мне сделать, чтобы ты оставил их всех в покое?

Тайлер смотрит на меня выжидающе.

– Я не стану тебя умолять, – произношу я.

– Я этого и не прошу.

Мои глаза наполняются слезами.

– Я останусь с тобой. По собственной воле, – говорю я. Тай замирает. На его губах играет едва заметная улыбка. – Но если убьешь хоть кого-то, я никогда тебе этого не прощу. Буду ненавидеть каждую секунду до конца своей жизни и столько же пытаться сбежать. А если у меня не получится, уничтожу нас обоих. Клянусь, у тебя не будет ни дня покоя.

Тайлер берет мою руку в ладонь, подносит к губам и целует холодные пальцы, а затем, не отводя восторженного взгляда, произносит:      – А ты изменилась, смелая девочка. И мне это нравится. – Звук его размеренного дыхания сводит с ума, пробивая спину холодным потом. Я чувствую, что вот-вот свалюсь в обморок от страха и слабости. – Знаю, тебе будет сложно пережить его смерть. Возможно, понадобится не один год. Но поверь, – его шепот звучит как ласка, – я приложу все усилия.

 

 

 

Глава 18. Надежды и клятвы

Ночью мне снятся сны. О доме, о Нике, о Рейвен и парнях. Только после пробуждения я их не помню. Иногда кажется, что кто-то поджег все вокруг и я горю. Но потом становится понятно, это всего лишь кошмары. Которые тут же сменяются знакомыми – любимыми – лицами.

Всеми силами я стараюсь продлить момент пробуждения, чтобы сохранить хоть что-то из прошлого, но не выходит. Как и подняться с кровати. Все тело как сломанный механизм, обессиленно рассыпается обратно.

– Вот же черт! – доносится мужской голос.

Он здесь. Конечно же, он здесь. Чувствую, как он опускается на край кровати и кладёт мне на лоб мокрую тряпицу.

– Давно ты за мной наблюдаешь? – шепчу я. Голос слабый, налитый болезненной тяжестью, подкрепленной кандалами на моих руках. – Что со мной?

Тай вкладывает мне что-то в рот, заставляя проглотить, и подносит стакан с водой.      – Пей медленно, – командует он, а потом бесстыдно задирает мой свитер, касаясь пальцами кожи.      Сквозь гул в висках я пытаюсь отбиться, чтобы прогнать его, но бок пронзает боль, такая острая, что тут же, задыхаясь, я замираю, так и не сделав ни единого движения.

– Почему ничего не сказала? – Тай, наклонившись, рассматривает порез на моих ребрах.

Его рубашка расплывается перед глазами сплошным пятном голубого цвета. А от волос и одежды пахнет дымом – значит, он все-таки выходит на улицу. Раз он не посвящает меня в свои планы, как может ожидать откровенности взамен? И я шиплю:      – А почему ты считаешь, что должна?

– Потому что края раны разошлись, – не обращая внимания на мои обвинения, отвечает Тайлер. – И воспалились, – а потом взволнованно спрашивает: – Что произошло?

Сначала я не хочу ему ничего рассказывать. Слишком сильна во мне обида, жалость к себе и его вчерашние обещания. Но потом понимаю, если не Тай, никто мне здесь не поможет. И еле слышно шепчу:      – Я выпрыгнула из окна.

– Что ты сделала? – переспрашивает Тайлер, неловко прикасаясь к ране ватным диском, смоченным в чем-то, и недовольно хмурясь. Словно его любимую куклу испортили.

Я безумно улыбаюсь, пытаясь не засмеяться от мысли, что ощущаю себя трофеем. Сломанным, покореженным, но, судя по тому, с какой бережностью он со мной обращается, все еще ценным. От осознания хочется пощечин ему надавать, но сейчас не время.

– Расскажи, что случилось.

Вряд ли его действительно интересуют подробности. Он просто не хочет, чтобы я потеряла сознание. Потому что когда вижу медицинскую иголку, я к этому невероятно близка. Мой подбородок начинает дрожать.

– Я вытолкнула его из окна, – тихо произношу я.

– Кого?

– Одного из солдат Коракса. Их тоже подключили к Эхо, – отвечаю я сквозь зубы, запрокинув голову к потолку. Глаза наполняются слезами. Я моргаю, и они стекают вниз, к ушам.

Крепкие пальцы смыкаются на краях раны, и я вскрикиваю от боли. Тай качает головой.      – Надо было сразу шить. Нику никогда не хватало смелости решать вопросы кардинально. Даже такие мелкие.

Мне не хочется показывать ему, что он прав, а Ник ошибся. Я хочу сказать, что сама просила меня не трогать, но когда иголка вонзается в кожу, сил не хватает даже на то, чтобы вытолкнуть из горла вдох. Так что все, что я могу, стиснуть покрепче зубы, зажмуриться и беззвучно выть.      Тьма под веками идет кругами, как рябь по воде.

Тайлер делает стежок. Мне хочется его уколоть в ответ. Как можно больнее, жестче, чтоб заглушить собственную боль и обиду. Но у меня остаются лишь слова.      – По крайней мере он не сажал меня на поводок.