Фарисей

Чтобы скоротать время, он взбил подушки, растянулся на постели и принялся рассеянно листать журнал «Наука и жизнь». Наткнувшись на смоделированный на компьютере сценарий ядерной войны, Станислав Сергеич заинтересовался. В первые же часы ядерной катастрофы на месте бывших городов возникнут гигантские костры. В них сгорит все, потому что при огромных площадях пожаров образуется огненный вихрь – торнадо – со сверхвысокой температурой пламени. На десятки километров ввысь взметнутся тучи пыли, потом поднимутся сажа и пепел от горящих городов и лесов. Они укутают землю плотным непрозрачным облаком, и наступит долгая ночь. Без солнечной энергии земля быстро остынет, ее скует лютая стужа – настанет ядерная зима…

Тропотун отложил журнал и задумался. В молодости ему часто снились кошмары, в которых начиналась атомная война. Он куда-то бежал, заползал в какие-то земляные щели, опускался в заброшенные шахты – а следом катился неумолимый огненный вал, от которого не было спасения ни на земле, ни под землей… Но постепенно крывшийся в подсознании страх сделался привычным, сны потускнели и затем прекратились вовсе.

Гриша зашуршал своей газетой и вдруг спросил:

– Как вы смотрите, Станислав Сергеич, война будет или нет?

Тот невольно вздрогнул – Гриша словно прочел его мысли.

– Будет, – сказал Тропотун мрачно. – Умение договариваться не входит в число людских добродетелей!.. – прибавил он с печальным сарказмом.

– Про добродетель это вы верно, – вздохнул Гриша. – И чо они, сукины дети, думают? Мы же им мир предлагаем – а они нам кукиш в кармане!

– Видишь ли, Григорий, они считают, что это мы им, выражаясь фигурально, кукиш в кармане держим… То есть говорим о мире, а сами к войне готовимся.

– Ага, спим и видим! – презрительно хмыкнул Гриша. Потом сел на кровати, опустил босые ноги на пол и задумался.

– Что же, – после продолжительного молчания снова заговорил он, – ничего нельзя сделать?

– Политика… – многозначительно произнес Тропотун. – Говорится одно, подразумевается второе, делается третье… Как в детективе! И потому подходить к политике надо с позиций детективного жанра. Первый вопрос детектива-профессионала – кому это выгодно?..

– Ну да, – глубокомысленно заметил Гриша, – империалистические хищники, военно-промышленный комплекс…

Станислав Сергеич поморщился от излишне прямолинейного замечания собеседника, однако продолжал:

– Это экономический аспект проблемы. Но существуют еще биологический, социопсихологический… – он уже сам увлекся собственными рассуждениями. – Взять, скажем, крыс. Бывают годы, когда численность крысиной популяции на ограниченной территории вдруг возрастает скачкообразно. И это приводит к резкому всплеску видовой агрессивности и стремлению данной популяции распространиться на как можно большую территорию.

– Люди все-таки не крысы! – явно обиделся Григорий.

– Но тоже млекопитающие. И как одному из видов млекопитающих им свойственна видовая агрессивность. В сущности, вся история человечества это история непрерывных войн. Под собственную биологическую агрессивность можно подвести любую религиозную или же идеологическую базу – цель оправдывает средства!

– Как вы повернули… – удивленно покачал головой Гриша.

– Получается, люди будут воевать всегда?

– Во всяком случае, люди должны отдавать себе отчет, что произошли не по прямой линии от ангелов, а в результате эволюции и межвидовой борьбы от волкоподобных гоминидов – плотоядных и агрессивных созданий. Чем меньше человечество станет заблуждаться на свой счет – тем для него лучше.

– Да уж, не от ангелов, – с серьезным видом подтвердил Григорий и солидно поправил на переносице очки. – Но если чертовы империалисты к нам сунутся!.. – продолжал он с угрозой.

В его голосе вдруг прозвучала такая внутренняя сила, что Станислав Сергеич оторвал свой взгляд от потолка и посмотрел на соседа. Лицо Григория с насупленными бровями, злыми глазами и сжатыми в линию губами поразило Тропотуна. Это был совершенно новый, не знакомый ему человек, и даже очки в золоченой оправе уже не смотрелись на его сосредоточенном лице инородной добавкой. Он отвернулся и стал размышлять над разительным превращением Гриши. Для русского человека, думал Тропотун, защита отечества стала чем-то вроде инстинкта, всосанного с молоком матери… Одна Орда с ее железной государственной дисциплиной чего стоит! В сущности, чтобы выстоять, русский должен был национальное самосохранение ставить выше самосохранения индивидуального… Да, это несомненно так! Это просматривается на протяжении всей нашей истории…

Как-то незаметно Станислав Сергеич задремал и проспал до самого ужина.