Фарсалия, или Поэма о Гражданской войне

Теперь стою я, как ваятель
В своей великой мастерской.
Передо мной — как исполины
Не довершенные мечты!
Как мрамор, ждут они единой
Для жизни творческой черты…
Простите ж пышные мечтанья!
Осуществить я вас не мог!..
О, умираю я, как бог
Средь начатого мирозданья![875]

Такое изображение смерти Лукана, разумеется, исторически не доказуемо, но поэтически оно подтверждается всей его поэмой.

Не уцелели и близкие родственники Лукана: его отца и двоих его дядей — Сенеку и Галлиона — принудили покончить жизнь самоубийством. Пощажена была вдова поэта, Полла Аргентария, которая впоследствии ежегодно справляла день рождения покойного мужа. До нас дошли и стихотворения Стация (Сильвы, II, 7) и Марциала, писавших уже после смерти Нерона, в честь дня рождения Лукана. Вот три эпиграммы Марциала, посвященные Лукану (VII, 21, 22 и 23):

Славный сегодняшний день, свидетель рожденья Лукана:
Дал он народу его, дал его, Полла, тебе.
О, ненавистный Нерон! Этой смерти ничто не ужасней!
Если б хоть этого зла ты не посмел совершить!
Памятный день наступил рожденья певца Аполлона.
Благостно, хор Аонид, жертвы ты наши прими.
Давший тебя, о Лукан, земле — по заслугам достоин
Был свои воды смешать Бетис с Кастальской водой.
Феб, появись, но таким, как громко поющему войны
Лиры латинской второй плектр самолично давал.
В день сей о чем я молю? Постоянно, о Полла, супруга
Ты почитай, и пусть он чувствует этот почет[876]

.

II

Представители того высшего общества, к которому принадлежал и Лукан, — римские сенаторы — отнюдь не стремились к ниспровержению политической системы, основанной Августом, потому что она гарантировала им господство над рабами и создавала хорошие условия для охраны римских границ, однако идеология Сената при преемниках Августа была оппозиционной деспотизму римских цезарей.

Сенатская оппозиция принципату была достаточно своеобразным явлением в истории Рима. Известно, что, выступая в Сенате, сенаторы состязались друг с другом в лести по адресу императора. «Ни одно дело, обсуждавшееся в Сенате, не считалось столь низменным и столь ничтожным, чтобы тут же не перейти к прославлению императора, о каких бы деяниях ни пришлось говорить», — пишет Плиний Младший в своем «Панегирике императору Траяну» (§ 54). И тем не менее Сенат всегда находился под подозрением у императоров, и жертвами их террора являлись в первую очередь сенаторы.

Это объясняется прежде всего тем, что первые императоры, проводя политику укрепления созданной Августом монархии, видели в Сенате постоянную опасность возрождения прежнего республиканского Рима. Формально Сенат сохранял еще свое прежнее значение верховного государственного органа, и внешне императоры не могли не считаться с ним. Тем внимательнее относились они ко всему, что хоть как-то напоминало им о возвращении былой самостоятельности Сената. Второй причиной являлось то обстоятельство, что большинство сенаторов было крупными земельными собственниками; упорно и жестоко борясь с ними и конфискуя их владения, императоры тем самым увеличивали собственный земельный фонд и подрывали экономическую базу римской знати.

Предшественники Нерона — Тиберий, Калигула, Клавдий — проводили политику террора по отношению к Сенату.