Фарт

— Надоело старое расположение, — сказала Татьяна Андреевна, чтобы как-то оправдаться.

У нее расстегнулся чулок. Не сгибая ноги в колене, она наклонилась и пристегнула подвязку.

— Какая вы изящная, красивая! — вздохнув, сказала Грушецкая. — Ну, я пойду. Спокойной ночи, милая!

Татьяна Андреевна заперла за Грушецкой дверь, оглядела комнату, но даже не оценила, лучше ли стало после перестановки или нет. Она потянулась, зевнула, быстро разделась и легла в постель.

Нет, перестановка в комнате не помогла. Она легла в постель, погасила свет и тотчас снова стала думать о Бетарове.

Потом мысли ее смешались, и только какие-то бессмысленные, «цветочные», как она их называла, слова толклись в ее уме. И лицо Нестора Бетарова, смуглое, улыбающееся, точно раскаленное на солнце, его глаза и весь он, ладный, пружинистый, в черном рабочем костюме…

С этим она заснула.

Об Авдюхове, к которому она так хорошо относилась, так жалела, судьба которого так бесконечно ее трогала, тревожила и который уезжал, и, может быть, навсегда, она не успела вспомнить.

Ночью, поднявшись с постели, чтобы идти на дежурство, Пучков вдруг взъерошил волосы, пошевелил пальцами босых ног и остался сидеть на кровати, — он думал. Наконец он вздохнул, молча подошел к спящему Меликидзе и растолкал его.

Тот испуганно вскочил:

— Что такое? Ты что? Аврал?

— Ну и объяснение в любви! У меня от всей этой чертовщины форменная бессонница, — с круглыми от удивления глазами шепотом сообщил Пучков. — Понимаешь, вот, думаю, засну, вот, думаю, засну, и вдруг точно команда: отставить сон!

От возмущения Меликидзе даже опешил.

— Да ты что, сдурел? Будить человека среди ночи! Тебе просто на дежурство пора — вот и вся твоя бессонница! — громко сказал он и повалился на постель.

— Ш-ш-ш, — зашипел Пучков. — Разбудишь весь дом. До дежурства мне еще двадцать минут, а я уже сколько не сплю? Уже минут десять сижу и думаю.

— Да иди ты к черту, — сказал Меликидзе и повернулся к стене.

Пучков подтянул трусы, отошел к своей кровати и уселся в раздумье.

— Нет, ты подожди, — снова начал он. — Ты мне вот что скажи: разве может влюбленный объясняться во всеуслышание? Может, он притворяется? Или он нас всех ни во что не ставит?.. Будто камень кто-то бросил в стоячее болото, а ты терпи.

— Это мы-то болото? — переспросил Меликидзе с угрозой в голосе.

Пучков взъерошил волосы, помедлил и сказал:

— Мы-то с тобой не болото. Мы люди передовые, свободомысленные. А вот остальные!.. До чего бессодержательный народ! Какие-то куцые мелкие интересы!.. Трагедия с Володей. Ссоры за преферансом. Кройка и шитье и возня с тряпочками. И это в то время, когда метеорология как наука достигла огромных успехов.

Меликидзе зевнул, потянулся, снова лег лицом к Пучкову и сказал со вкусом:

— Чистоплюй ты, вот ты кто.

Пучков поглядел на него непорочными небесными глазами.

— И ни капли не чистоплюй, — убежденно ответил он. — Вот ты говоришь, в теоретических вопросах я не смыслю ни грамма. Ты мне вот на что ответь: почему все должны получать высшее образование? В безоговорочном стремлении окончить вуз есть что-то буржуазное, что-то глубоко мещанское. Возьми этого Бетарова, он, может, и школы не кончал, а дает жизни!..

— Послушай, Пучков, дай человеку спать. Ну что ты ломишься в открытые двери? — взмолился Меликидзе. В надежде, что Пучков оставит его в покое, он пустился в объяснение со всей обстоятельностью: — В нашей стране этот вопрос давно решен. А теперь, когда проводится политехнизация средней школы, — в особенности. Что тебе еще нужно?

Пучков встал и пересел на кровать Меликидзе.

— Нет, понимаешь, это в дореволюционные времена говорилось: «выйти в люди». Вроде обязательного правила приличия. Почему этот пресловутый Володя должен ему следовать? Вон Бетаров, — а поставил себя так, будто он выше всех.

Нет, видно, от Пучкова так не отделаешься. Чтобы лучше видеть товарища, Меликидзе перевернулся на спину.

— Послушай, Пучков, ты-то сам хочешь закончить высшее образование?

— Я? Хочу.

— А другой — оставайся невеждою?

— Да почему невеждою? И в конце концов, речь идет не только о Бетарове и Володе или о нас с тобой. Тут важный принципиальный вопрос: правильно ли сразу после средней школы поступать в высшее учебное заведение или неправильно? Не лучше ли сперва пойти на производство?

— Ну и надоел же ты мне, Пучков! Это все давно известно. Давно твой принципиальный вопрос решен.

— Нет, ты ответь, ты ответь, — возбужденно зашипел Пучков.

— Не обязательно, чтобы каждый был инженером, или врачом, или научным деятелем. Не обязательно. Нужны и те, кто будет добывать уголь, сеять хлеб, варить сталь. Кстати, квалифицированный рабочий и зарабатывает больше врача или, скажем, педагога. Но каждый более или менее способный человек стремится получить образование, получить специальность. И это просто и естественно. Перестань ломиться в открытые двери.

— Ты, конечно, можешь сказать, что в моих словах есть что-то нигилистическое, но это значит, что ты упрощенно меня понял, — продолжал Пучков.

— Да ничего я не хочу сказать, — взбеленился вконец Меликидзе.