Фартовый город

– Правильно. А теперь ответь другое. Сейчас мы и узнаем, был ли ты в Кутомарах на самом деле.

– Ну?

– Опять?! – стукнул кулаком по столу Прокопий. – Я ж говорил!

– Присказка у меня такая, не ори. Чего спросить хотел?

– Канарейка, как напьется, что делал?

Новенький ответил, не раздумывая:

– Да плакать начинал, как баба.

– Хм. А еще что?

– Песню пел дурацкую.

– Какую песню?

– Да дурацкую, говорю тебе. Глупую песню. «Трубка моя пенковая закурилася, милка моя дорогая зажурилася».

И Цецохо, и даже Авцын ухмыльнулись.

– Верно! Ну, тогда проходи, садись. Как ты с каторги утек?

Обстановка в комнате сразу разрядилась. Атаман потребовал водки и закуски и стал угощать нового знакомца. Они сидели в задней комнате заведения Дворового, держателя бубличного производства. Пахло ванилью и свежим хлебом, за стенкой топали сапогами пекаря. Азвестопуло насторожился:

– А нас тут не накроют?

– Не дрейфь. Хозяин нам обязан, мы ему место расчистили.

– Это как?

Авцын самодовольно пояснил:

– Пришел было другой пекарь, ростовский. Баранки с маком продавал. Чуть у здешнего кусок весь и не отнял. А мы поговорили с ним по душам, он и убрался восвояси. Вот так могём!

Грек выпил полстакана, закусил бубликом и заявил:

– Надо Ростов себе подчинить. Все деньги там!

Стодесятники переглянулись, и Цецохо ответил:

– Легко сказать. Мы сунулись было, да обожглись. Есть там один, Хан Иван зовут. Мускулястый, сволочь. Никак с ним не совладать, батырь! Двоих наших убил.

– На ножик его надеть, и весь разговор.

– Ты, что ли, наденешь? – разозлился есаул.

– А надену, – твердо ответил грек. – И не таких видали. Что он, из железа сделанный? Нет, человек, как все. Значит, хорошая сталь в него без масла войдет.

Атаман покачал головой:

– Мои ребята пытались, да не совладали. А они крученые, в кипятке вареные, нерчинскую каторгу на зуб пробовали.

– Плохо их там варили. Дай мне попробовать.

– Да я будто против? Возьми людей, сколь тебе надо, хоть троих, хоть четверых.

Азвестопуло отмахнулся:

– Разве на манер зрителей в театре. Сам справлюсь, один на один.

– Ну-ну…

– А мне велел не нукать! – рассмеялся Серега Сапер. – Скажи, вы за этим Ханом разведку вели?

Цецохо осторожно ответил:

– Приглядываем вполглаза.

– Надо во весь глаз. Что о нем известно?

– Ловок, бестия. Крови на нем много. В Москве в большом авторитете обретался.

– А сюда как попал?

– Да так же, как и ты. Жарко стало, вот он и утек.

– Ясно… Один он бывает или завсегда при компании?

Авцын придвинулся и сказал вполголоса:

– В бане Хан Иван один бывает.

– В какой?

– Братьев Худовердовых, что на Рождественской улице.

– На виду больно, – засомневался грек. – Надо его в глухое место выманить. В карьер какой-нибудь или на окраину, где людей поменьше.

– Так он тебе и пойдет!

– Ежели по-умному сделать, то выманить можно, – настаивал Азвестопуло. – Бабу подослать. Он насчет женского пола как, интерес имеет?

– А черт его знает, – смутился Прокопий.

Грек встал:

– Вот что, ребята. Я человек широкий, планы у меня как у Бонапарта. Слыхали про такого?

– Доводилось, и что?

– В Одессе двадцать косуль [44] спроворил, а они взяли да уплыли. Сейчас псы мои деньги делят. Хочу фарт!

Стодесятники молча смотрели на новенького, ждали, что он дальше скажет.

– Надо идти, брать приступом Ростов. Нахичевань – дыра, все деньги по ту сторону межи.

– Там таких умных мильён, вся Богатяновка ими забита, – возразил Авцын. – Не дадут. Кто пустит чужих?

– А мы и спрашивать не будем. Придем, возьмем что пожирнее, и только нас и видели. Ну?

– Ты вчера лишь тут появился, обстоятельств не знаешь, – терпеливо стал объяснять Цецохо. – Мы и сами давно через межу косимся. Но вот сунулись – и получили. У Хана Ивана разговор короткий.

– Если я вам его спишу, возьмете в свою хевру?

– Нам люди требуются.

– И мне одному не справиться. Бомбу я сделаю, но после взрыва надо налететь, тех, кто уцелел, добить. Сорвать куш и деру. Команда нужна. А вы масалки [45], народ к пальбе привычный.

На том они и сговорились. Новенький оделся неприметно и отправился разведывать Богатяновку. Через день он появился в номерах Искидарова и заявил атаману стодесятников:

– Дай мне на завтра трех человек с подводой.

– Пошто?

– Сгодятся покойника увезти.

– Толком объясни, – нахмурился Прокопий.

– Нашел я Хана Ивана, буду ему секир башка делать.

– Сам?

– Конечно, сам, я же обещал. Но списать его придется в Ростове, сюда он не поедет. А труп лучше положить здесь. На той стороне должны сразу понять, кто пришиб и за что.

– Так-так… – теребил бороду атаман. – Что делать надо? Мертвого забрать? А как мои его через два города повезут?

– Накроют соломой да повезут.

– А если каплюжные [46] по пути?

– Разбежимся. Телегу с лошадью, стало быть, лучше скрасть. Чтобы по ним на тебя потом не вышли.

– И все это к завтраму? Ну ты даешь.

– Прокопий, я чох-мох не разбираю, – жестко сказал грек. – Мне ждать некогда, я человек решительный. Хана Ивана беру на себя. Которого вы все боитесь… А ты телегу спроворить не можешь! И зачем ты мне такой? Отменим все, и уговора меж нами не было, других найду.