Фартовый город

«Демон» начал спорить, что мойки далеко, бомба не такая сильная и дотуда не достанет. Однако главный ростовский сыщик был неумолим:

– Опасность есть, и я не могу допустить, чтобы рисковали невиновные.

Выручил Англиченков. Он предложил:

– Мы придем туда завтра с помощником пристава по санитарной части и закроем лавочку. К Мелкопову куча претензий: разводит антисанитарию, сливает в Кизитиринку грязные стоки. Когда появятся стодесятники, там будет пусто.

Такой вариант всех устроил.

– А случайные прохожие? – не унимался Яков Николаевич.

– Когда они увидят наши добрые лица, всех как ветром сдует, – пообещал «демон».

– Убежать-то они убегут, но позовут городового.

Молодежь загалдела.

– Дядя Яша, – зло спросил надзиратель, – часто у нас народ полицию зовет?

– А вдруг попадется какой дурак?

– Не успеет, взрыв случится сразу, как мы уйдем, – возразил титулярный советник.

– Я оденусь постовым и встану поблизости, – предложил Англиченков. – Пусть ко мне обратятся, ежели что. А я им объясню.

И план был принят.

После этого у Блажкова состоялся неприятный разговор с Ракогоном. Начальник вызвал Порфирия и объявил:

– Я все знаю.

– Что «все»? – насторожился предатель.

– Что ты встречался с Нецветайленко и продал ему сведения о Сереге Сапере.

– И что дальше?

– Под суд пойдешь.

К удивлению Блажкова, Ракогон не испугался. Он сел поудобнее, даже положил ногу на ногу.

– Под суд – это вряд ли…

– Отчего же вряд ли?

– Вы, Яков Николаевич, сначала телефонируйте начальнику охранного отделения подполковнику Карпову. Он все объяснит.

– Что он мне может объяснить? – вспылил коллежский регистратор.

– Карпов знает, что.

Блажков велел соединить его через телефон с охранным отделением. Карпов взял трубку:

– Что случилось? Мне некогда.

– Тут у меня сидит надзиратель сыскной части Ракогон…

– И что с того?

– Он вел недозволенные разговоры с погибшим недавно рецидивистом Нецветайленко. Без моего ведома. Я хочу его уволить без прошения, а Ракогон заявляет, будто вы мне что-то должны объяснить.

– Ну?

– Что «ну»? – рассердился Блажков. – Приезжайте и объясняйте. А то ведь я выгоню эту дрянь.

Карпов тоже рассердился:

– У вас что, мания величия? Подполковники к коллежским регистраторам не ездят. Сначала подрастите в чинах.

– И что мы будем делать? Ракогон ваш агент или как?

– Нашли о чем спрашивать в фонический аппарат! Да, с Нецветайленко Ракогон встречался по моему поручению. На остальные вопросы я отвечу в своем кабинете. Приезжайте, но не раньше чем через два часа – сейчас мне некогда.

Блажков бросил трубку, на нем не было лица.

– Ты чего, паскуда, решил меня с жандармами поссорить? – заорал он на подчиненного.

Тот спокойно ответил:

– Они приказали, я исполнил.

– Приказывать тебе они не имеют права! Пусть разговаривают со мной.

– Да неужто? Жандармы в нашей стране имеют право на все, сами знаете.

– Ты должен был поставить меня в известность. Доносы им писал на своих товарищей? Так?

– А хоть бы и писал! – огрызнулся надзиратель. – Уволите меня за это? Руки коротки. Жандармы вас раньше выгонят, если будете перечить. Терпите. Христос терпел и нам велел…

Яков Николаевич все-таки поехал на Рождественскую, 38, и вышел оттуда как оплеванный. А Ракогон остался служить в сыскной части.

Тем временем в Чертовом отряде прошло последнее совещание. Серега Сапер нарисовал на листе бумаги картинку, как все будет. Его товарищи расселись вокруг.

– Значит, вот это вагон. Он состоит из двух половин. В левой находится охрана: пять солдат при ефрейторе. Они посменно дежурят, так чтобы на посту всегда стояли двое. Понятно?

– Понятно, дальше валяй.

– В правой половине живут почтовики. Их обычно трое.

– Почтовики при оружии? – спросил Тер-Якопянц.

– Да, с наганами.

– А солдаты с винтовками?

– Не с рогатками же. Конечно, с винтовками. У начальника караула еще и револьвер.

– Так что, выходит, девять вооруженных людей?

– Мкртчич, все верно. Их девять, а нас восемь. Ты куда клонишь, не пойму?

– Много… Если к тому же храбрые попадутся, как мы их возьмем?

– На это есть бомба. Я ее снаряжаю. Помнишь, мы в магазине забрали волчью картечь? Когда она разлетится по вагону, на ногах никто не устоит. Если даже не возьмет картечь, повалит взрывная волна.

Тут вдруг заговорил Капетанаки:

– Жалко мужиков. У них жены-дети… Давайте сначала предложим им сдаться. Иначе, скажем, бомба прилетит. А?

Стодесятники рассмеялись все как один. Прокопий перекрыл своим басом общий хохот:

– Простодыр ты, Жорка. Скажешь им, а они не согласятся. И что тогда? Пойдешь на штурм, а солдаты будут наготове? Как есть дурак.

Эвзон растерялся:

– Но ведь девять человек убивать! Побойтесь Бога!

Бандиты схватились за животы:

– Это еще кто такой? Покажи нам его, а то ни разу не видали! Он есть ли вообще, чтобы его бояться?

Азвестопуло цыкнул:

– Георгий, заткнись. Ты будешь возле семафора, все сделаем за тебя.

– Но…

– Я сказал, заткнись!

Капетанаки замолчал с обиженным видом. Атаман подмигнул мужикам и увел есаула в соседнюю комнату. Там на столе лежали части снаряда.