Фартовый город

— Именно. Мы сейчас запросили бумаги из Первого участка. Многие из тех, кто получил разрешение, возвели доходные дома да постоялые дворы. Незаконно, конечно. Просто сдают квартиры частным лицам. Вот протоколы помощника пристава по санитарной части. Двадцать шесть фактов нарушений!

Англиченков добавил:

— Получился еще один большой притон. Полиция проверок по письменной части не делала, поскольку считала, что селятся одни хозяева ассенизационных обозов. Ну, три-пять рабочих при них… И вдруг двадцать шесть незарегистрированных постоялых дворов! Кто там живет? Что за люди? При полицейской проверке они просто переходят из дома в дом, а потом возвращаются.

— Надо сделать облаву, — заявил коллежский советник.

— Да вы гляньте на план, Алексей Николаевич, — в сердцах сказал Блажков. — Это же открытое место, ростовская выгонная земля. Иди в любую сторону. Чтобы оцепить ее целиком, понадобится пехотный полк. Где я его возьму?

— И вы лишь сейчас узнали, что у вас под носом вырос новый уголовный квартал?

— Увы, ваше высокоблагородие, — перешел на официальный тон коллежский регистратор. — Можете так и указать в докладе: Блажков просмотрел. Сил не хватает на старые язвы, а тут новые уродились!

Он схватил бумаги и швырнул их на пол:

— Тьфу!

Все трое сидели нахмурившись. Лыкову было неловко за коллег. Действительно, Ростов не Петербург и не Варшава, такие вещи надо замечать. А тут почти три десятка новых притонов как снег на голову…

— Ладно, продолжим, — заговорил Англиченков. — Я начал про нашего осведа. Гришка сообщил, что его привезли именно в Говняровку. Вот там он и предстал пред очи Среднего Царя. Аудиенция длилась десять минут. Прохор Иваныч интересовался, как парню удалось бежать. Видно, подозрения остаются.

— А вы наказали конвоиров? — забеспокоился Лыков.

— Конечно. Вышло в приказе по полиции: три дня ареста обоим городовым. Они будто бы были пьяны, когда вели Чумаченко в тюрьму. У одного именины в тот день были, вот и налили по лампадке. Обычное дело, увы — не в первый раз.

— Думаешь, Прохор поверил?

— Судя по всему, да. Все-таки они из одной станицы. Парня поселили — ни за что не догадаетесь где. Ну?

— На фабрике синьки, — бухнул питерец.

Ростовские сыщики были поражены:

— Алексей Николаевич, но откуда?!

— Фабрика Липявкина, бывшая Несмашного. Так?

— Так… Но… А…

Лыков в двух словах сообщил об открытии своей подруги. Ростовцы покачали головами:

— Все сходится. Вот и базис отыскался.

Отыскаться-то отыскался, но что дальше? Налететь, проверить документы и забрать подозрительных? Это ничего не даст. Хорошо, если попадутся те, кто в розыске. На них есть карточки с приметами, иногда даже с фотографией. А неизвестные преступники или скрывающие свою личность? Против Среднего Царя ничего нет, его даже не арестуешь, поскольку не за что. Сыщики разорят гнездо, но не уничтожат банду. Та переберется на другое место, которое придется искать заново. Идея Лыкова разобраться с одними злодеями руками других была продуктивнее.

В развитие ее Алексей Николаевич рассказал коллегам о встрече с Азвестопуло. Он возлагал на своего помощника большие надежды.

— Ну, теперь у нас два глаза, а не один, — подытожил Блажков. — Надо подождать, пока они привыкнут к темноте.

Глава 9 С новой силой

Сыщики допили чай, Лыков собрался уходить, как вдруг появился надзиратель Ракогон.

— Ага, — сказал он с ехидцей, — все здесь, и даже командированные из столиц.

— Что случилось, Порфирий Иванович? — встревожился Блажков.

— Мертвяк валяется, вот что.

— Где? — подскочил как на пружинах Англиченков. — И чей?

— У водоразборной колонки, возле солдатской синагоги. А чей — надо ехать, выяснять.

Сыщики набились в дежурную пролетку и поехали в Четвертый участок. На углу Тургеневской улицы и Казанского переулка Алексей Николаевич увидел свежеокрашенное здание.

— Синагогу выстроили отставные солдаты из евреев, — пояснил Блажков. — Потому ей такое название. Главная-то на Воронцовской улице, а солдатская вроде как второй сорт.

— А на вид будто только что построили.

— Сгорела во время погрома, недавно лишь подновили.

Перед синагогой стояла колонка, возле нее распласталось тело. Городовой, охранявший его, козырнул начальству и отошел.

Сыщики тщательно осмотрели труп. Мужчина лет двадцати пяти, крепкий, мускулистый. Одет в ношеную кубовую рубаху, на ногах готовые сапоги; только картуз новенький, с лаковым козырьком. Документов в карманах не отыскалось. В груди, там, где сердце, чернела аккуратная дыра.

— Ну, что думаете? — спросил у своих коллежский регистратор.

— Загорелый, однако, — обратил внимание шефа Ракогон. — И лицо как будто знакомое. Не грек?

— Греки — щеголи, а у этого денег лишь на картуз хватило, — возразил Англиченков.

— Стрижен коротко, как беглый каторжник, — вставил свое наблюдение Лыков. — А это, случаем, не стодесятник?

Блажков молча гонял желваки по лицу. Потом подозвал городового:

— Свидетели происшествия есть?

— Никак нет, разбежались.

— А ты сам как узнал?