Фартовый город

— У него рыло было в пуху, — вздохнула Ольга Дмитриевна. — Во время еврейского погрома Несмашный входил в отряд желторубашечников [37]. И даже был у них командиром истребительной тройки. На самом деле он хотел под шумок избавиться от конкурента, который тоже делал синьку, еврея Мордки Кумкеса. Его фабрику на Ермоловской желторубашечники сожгли. Но Степан Несмашный не удержался и совершил еще одно преступление: он обокрал дом Кумкеса. Хозяина погромщики убили, и сына его тоже. Там творились страшные вещи, никто не предполагал, что погром примет такой размах. Сами зачинщики не ожидали. Они разбудили темные силы, из щелей вылезло наружу невиданное зло… Говорят, городской голова Хмельницкий был среди застрельщиков. Тогда полностью сгорели Новый и Покровский базары, много домов, в которых находились еврейские магазины и лавки. Сколько погибло народу, до сих пор точно неизвестно, но, видимо, больше ста человек. И много было ранено и покалечено [38]. Несмашный тоже разворовал несколько магазинов, это не считая дома и фабрики Кумкеса, а потом еще скупал у громил еврейские вещи. Полиция об этом знала, но до поры до времени молчала. Иначе пришлось бы пересажать полгорода. А еще вооруженное восстание… Но когда все утихло, люди устыдились случившегося. И жалели погибших. Что-то изменилось в головах властителей, и в головах обывателей тоже. Некоторых из самых явных погромщиков начали вызывать на допросы. Рассказывали, что даже готовили процесс. И муж моей одноклассницы сел бы на скамью подсудимых одним из первых. Когда он пришел жаловаться, что у него отбирают фабрику…

— Подожди, — перебил Ольгу Лыков. — К кому он пришел жаловаться?

— К градоначальнику, им тогда был Драчевский. Так вот, Даниил Васильевич ему будто бы сказал: пошел вон! Когда ты отбирал, нас не звал. Сейчас у тебя отбирают, а и черт с тобой, за дело. И то сказать, репутация у Несмашного в городе была хуже некуда. Никто не хотел за него заступиться. Видимо, Царевы на это и рассчитывали.

— Так и отобрали?

— Да. Степан Терентьевич очень переживал, сильно выпивал, чтобы залить горе, и его быстро хватил удар. А может, и отравили… Вдова тем более ничего не смогла противопоставить, и фабрика перешла к Прохору Цареву.

— Подожди! А почему мне тот же Блажков ничего об этом не сказал? Начальник сыскной части — и не в курсе? Он заявил, что укрытия братьев Царевых ему неизвестны. А тут целая фабрика.

Оконишникова пояснила:

— Имя настоящего покупателя Евдокия узнала лишь год спустя. Когда Прохор Царев поселился на фабрике. А до того на первом плане было подставное лицо.

— Что за лицо?

— Да ее собственный троюродный брат Егор Липявкин. Он имел долю в фабрике и вдруг потребовал все.

— То есть со стороны это выглядело как родственный спор? — сообразил сыщик.

— Именно.

— Ты сказала, что Средний Царь поселился на фабрике. В каком смысле?

— В самом прямом. Там есть рабочая казарма. Часть ее отгородили и устроили квартиру. Евдокия говорит, что очень богато отделанную и меблированную. В ней и живет Средний Царь.

— А за стенкой — его гвардия, — продолжил Лыков.

— Так и есть.

Это были важные сведения. Полиция не может найти укрытие атамана экспроприаторов. И вдруг вот он, базис шайки. Однажды в Киеве Лыкову уже встречалось подобное. Владелец кирпичного завода вел двойную жизнь: обжигал кирпичи, а заодно являлся главарем наемных убийц. Уголовные жили в заводской казарме у всех на виду, выдавая себя за рабочих. Документы в порядке, никому и в голову не придет искать банду в таком месте… Средний Царь повторил уловку киевлян.

Вечер Лыков и Оконишникова провели вместе. Никуда не ходили, сидели в номере, туда же заказали ужин. Утром сыщик отвез подругу на вокзал и сдал с рук на руки Филимонову. Бравый околоточный обещал доставить попутчицу домой в целости. А питерец отправился в сыскное.

Блажков с Англиченковым разглядывали какие-то бумаги.

— Есть новости? — догадался коллежский советник.

— Гришка Чумаченко встретился со Средним Царем, — сообщил надзиратель.

— Где?

— А это самое любопытное!

Петр подошел к висевшему на стене плану Ростова и ткнул пальцем в левый верхний угол:

— Вот. Место не из престижных. Дегтярные склады, известковые заводы и свалка нечистот. А еще ассенизационный хутор.

— То есть там селятся золотари?

— Это мы так думали, — вздохнул Яков Николаевич. — У себя под носом проглядели. Управа пять лет назад отвела огромный участок земли за городской чертой для лиц, что занимаются золотарным промыслом. Разрешили им построить на этом отводе помещения для себя и своих рабочих. Народ трудное слово «ассенизация» выговорить не мог, и всю местность окрестили Говняровкой. Мы так и думали: говночисты живут… А что вышло на итог?

— Что?

— Они построили. Только не то, что надо.

— Вышел еще один жилой квартал? — предположил Лыков. — Все, кроме ассенизации?