Фартовый город

Де-Камилли незаметно нажал что-то под прилавком и стал медленно выкладывать оружие. Лицо его приняло мстительное выражение. Налетчики не обратили на это никакого внимания — они рассовывали револьверы с патронами по корзинам. Маузер еврей уважительно упрятал на самое дно.

— Есть, — констатировал он. — Теперь очередь карабинам. Заверни их в кошму. А еще дай десять фунтов волчьей картечи и дюжину капсюлей.

Когда добыча была упакована, еврей вынул из кармана черный гуттаперчевый шарик.

— Вниманию публики! Это бомба. Кладу ее на порог. Внутри химический взрыватель. Через полчаса он сам собой растворится в кислоте, и взрыва не будет. Ежели задеть раньше… Ну, руки-ноги оторвет, а за остальное не ручаюсь. Проша, делаем общий поклон!

Налетчики уже шагнули на улицу, как вдруг главный обернулся:

— Дурак ты, дядя. Ежели свет в магазине не горит, то и звонок, что ты провел в полицейский участок, тоже не работает. Еловая голова!

Бандиты сели в поджидавшего их извозчика и рванули вниз к реке. Наплавные мосты уже развели, но их ждала лодка. На том берегу было малолюдно. Задонский хлебный рынок отшумел и закрылся до утра, лишь кое-где горели костры, сторожа варили себе похлебку. Тут и там беззастенчиво тянули сети, хотя лов рыбы в Дону до 15 июня был запрещен.

Атамана с есаулом встречали остальные стодесятники с телегой.

— Ну как?

— Принимай оружие. И вот вам деньги, возьмите на ужин штук пять чебаков [68]. Пожирнее выбирайте.

— А вы?

— Мы в ямку [69], гутарить с наводчиком. Хамла[70] заодно купим.

Пехота повезла добычу на Шматов хутор, а начальство направилось в пивную Мардеросова. По пути Прокопий спросил:

— А что там было со звонком? Я че-то не понял.

— Хозяин провел его из магазина в полицейский участок. А кнопка у него под прилавком.

— Да ну! И он ее нажал?

— В самом начале, когда я приказал стволы нести.

— Мне и невдомек было, — признался Цецохо. — Знал бы, ляжку сволоте прострелил!

Грек остановился и крепко взял Цецохо за рукав:

— Эй! Ты же не Авцын, ты умный. Я сколько раз говорил: никакой крови! Запамятовал?

— Так не убил бы я хозяина, а только ранил.

— Никакой крови! — строго повторил Серега Сапер. — Мне легавые на хвосте не нужны. Мы готовим дело. Всего одно дело. Но такое, что ахнет весь Ростов. Вот там можешь шмалять, сколько хочешь. А пока щиплем только «царей», их нам сыскные простят. Усек, Прокопий Власович?

— Усек. А волчья картечь для чего?

— Я ее в бомбу суну. Так рванет, что никого вокруг живого не оставит.

Пивная Мардеросова единственная во всем городе находилась на левом берегу Дона. Поэтому полиции здесь не опасались: места глухие, для ночной облавы неудобные. По вечерам в пивной собиралась лихая публика. Цецохо с Азвестопуло прошли сразу в чистую половину. Там их дожидался Кургузов.

Грек познакомил блатер-каина с атаманом и попросил:

— Ну, Феоктист Романович, валяй. Нашел?

— Так что, есть такой зорик [71].

— Говори, не стесняйся. Господин Цецохо — человек известный, за ним благодарность не пропадет.

— Сегодня у нас девятое июня, вторник, — с деловым видом начал излагать подхорунжий. — В четверг, через два, стало быть, дня, случится. Воскобойников, управляющий писчебумажной фабрики Панченко, повезет крупную сумму для расчета…

— Насколько крупную? — перебил барыгу стодесятник.

— Тысячи полторы, не меньше. С вас за наводку десятая часть.

— На фабрику повезет?

— Ага. Днем дело будет, напримерно в час пополудни.

— Но ведь фабрика Панченки сгорела в девятьсот третьем году, — удивился грек.

— Их две, — пояснил казак. — Сам основатель помер, теперь его сыновья командуют. «Товарищество писчебумажных фабрик и каменноугольных копей» называется. Вторая фабрика вовсю работает.

— Управляющий поедет из банка? — уточнил атаман.

— Нет, сумму он в доме держит. Но там сторож с собаками, а на улице взять будет сподручнее.

— И какой дорогой поедет твой Воскобойников? — продолжил расспросы атаман.

— Дорога там одна, по Байковской улице, — уверенно ответил подхорунжий. — Она идет вдоль Темерника, а не доезжая фабрики попадает в рощу. В ей, в роще этой, самое место для засады.

— Если дорога одна, то как уходить? — резонно спросил Цецохо. — Там, поди, городовой стоит? Одну дорогу перекрыть легко.

— Городовой стоит, но где? Аж на Затемерницком базаре, за версту от рощи, — парировал Кургузов. — А за базаром — вокзал. Шмыгнули туда, и нету вас. Черт ногу сломит. Ты про десятую часть-то расслышал али нет?

— Расслышал. Будет тебе десятая, если не обманул. Значит, послезавтра в полдень нам надо быть в роще при фабрике?

— Ага. Воскобойникова вы сразу узнаете. Он дядя фасонистый, ездит четверней. При нем всегда парень для охраны, у парня револьвер. У кучера только кнут, зато он им ловко управляется, родом из казаков, обучен.

— Да и сам, поди, не с пустыми руками, — пробормотал атаман. — Трое мужиков… Как бы они нас самих не обклеили.

— Прокопий, а ты хотел полторы тыщи с дороги поднять? — впервые вступил в разговор Азвестопуло. — Они там не валяются. Придется с бою брать.

— Ты будешь четверню останавливать? — нервно спросил Цецохо.

— Ну давай я.

— Давай!

— А давай!