Фартовый город

Трактир Широких смотрел окнами на Федоровское кладбище. Полицейские ворвались внутрь внезапно и сразу стали проверять комнаты заезжего двора. В них отыскались две раздетые пары, занимавшиеся непотребством. Публику согнали в чистую половину трактира, не дав как следует одеться. Один из клиентов спьяну полез драться. Червяков, детина чуть не с сажень ростом, двумя оплеухами вернул его в покорное состояние.

Яков Николаевич поставил перед собой хозяина заведения:

— Пантелеймон, я тебе на что подписывал разрешение?

— На трактир четвертого разряда, ваше благородие.

— А напомни, что оно означает?

— Так что, заведение с продажей русского виноградного вина и пива распивочно и на вынос, еще с продажей горячих кушаний на месте. И с заезжим двором.

— Именно! А у тебя что? И водка, и коньяки, и непотребство по всем комнатам. Будем у тебя промысловое свидетельство отбирать. Достукался, меры не видишь.

Широких сокрушенно молчал, растерянно озираясь.

— Чего молчишь?

— А чево говорить-то?

— Есть к тебе один вопрос. Скажи, где Тусузов?

— Руфин? — вылупился трактирщик.

— А у тебя их двое, что ли?

— Не, токмо Руфин.

— Ну и где он?

— К трем часам придет, вместе с Агафьей.

— У них никак амуры с Бедункевич? — усмехнулся Блажков.

Широких пожал плечами:

— Мне что за дело?

— Тусузов у тебя комнату снимает? — в лоб спросил Лыков.

Начальник сыскной части приказал трактирщику:

— Отвечай его высокоблагородию.

— Так точно, сымает.

— Веди.

Сыщики прошли в конец коридора — и вдруг услышали храп. Блажков распахнул дверь. На кушетке спал большого роста человек, коротко остриженный, с трехдневной щетиной на щеках.

Коллежский регистратор повернулся к хозяину и спросил шепотом:

— Он?

— Так точно. Когда токмо пролез?

Лыков шагнул в комнату, сунул руку под подушку и извлек оттуда револьвер. Потом взял бандита за плечо и одним рывком сбросил на пол. Тот закричал, вскочил.

— А! Кто это?

— Полиция. Ты Руфка Тусузов?

— Ух… Дайте в себя прийти…

Алексей Николаевич отвесил подозреваемому затрещину:

— Вот! Обычно это помогает.

— А вы чево деретесь? — обиделся тот. — У меня чай адвокаты есть, я жалобу прокурору подам.

— Ишь ты, грамотный? Может, ты и не Тусузов?

— Самый он и есть, — заявил арестованный с гордостью.

— Тогда попался. Скажи, артельщика на станции Морозовской ты застрелил?

— А что, нельзя было? — глумливо ухмыльнулся бандит.

Тут коллежский советник не сдержался и врезал ему в ухо. Так, что в пролетку бандита волокли уже без чувств. Обыск в его комнате не дал никаких результатов. Сыщики увезли пленного к себе в часть.

Допрос прошел на удивление быстро. Руфин вел себя развязно, с похвальбой и сразу во всем сознался. Более того, он заявил, что убил за год шестнадцать человек. На детальные вопросы Блажкова негодяй ответил правильно: назвал имена жертв, обстоятельства преступлений. Стало ясно, что он не врет. Только от одного убийства, схожего с остальными, бандит открестился. В январе при нападении на Семибалковское волостное правление был смертельно ранен урядник. Если бы Тусузов взял на себя и это, то попал бы на виселицу.

— И не боишься вот так признаться? — спросил у арестованного Лыков.

Руфин потер отшибленное ухо и ответил:

— Здоровье дороже. Вас хлебом не корми, дай человека изувечить.

— А тебе — убить.

— Судьба у них такая — под мой ножик попасть.

— А твоя судьба — в каторге сгнить.

Тусузов рассмеялся:

— Это мы еще поглядим. Власть у нас добрая, смертельную казнь отменила [75]. Средний Царь соргой обеспечит, и будет мне в каторге почет и уважение. А как захочу — сбегу.

— Ты, стало быть, у Прохора Царева в услужении? — встрепенулся Блажков.

— Не в услужении, а на службе у большого человека, — поправил его бандит.

— А если я прижму того большого человека? Не будет тебе тогда ни уважения, ни сорги.

Руфин рассмеялся:

— Ты? Среднего Царя? Кишка тонка. Блажков, глянь на себя в зеркало, ничтожный ты червяк. Уже который год его съесть пытаешься. А что толку? Шиш с отрубями. Прохор Иваныч в небе подобно орлу летает. Не допрыгнешь ты до него никогда.

— Надо было тебе при аресте шею свернуть, — сокрушенно заявил Алексей Николаевич. — Написали бы в протоколе, что оказал сопротивление.

Бандит оценивающе посмотрел на питерца:

— Удар у вас дюжий, врать не буду. А насчет пришибить… Ростовская полиция таким вещам не обучена.

— Вот и плохо, что не обучена.

— Для нас, блатных, хорошо, — ухмыльнулся Тусузов.

Заведывающий частью взялся за перо.

— Значит, виновным в шестнадцати убийствах ты себя признаешь?

— Признаю.

— А про Среднего Царя ничего сказать не хочешь? Под запись.

— Под запись: впервые слышу про такого.

— А зачем тогда сознался?

Бандит посмотрел на сыщика с чувством превосходства:

— Что мое, то мое. Быстрее осудите — быстрее сбегу.

— И людей тех не жалко?

— Чего гиль жалеть? Бабы новых народят.

Глава 14 Конец Среднего Царя

В чистой половине трактира Борзенко разгорался скандал. Коллежский регистратор бегал по комнате и орал на коллежского советника:

— Совсем ума лишились? А если Цецохо начнет стрелять? Вы же невинных людей под пулю подведете!

— Не начнет, Сергей ему не даст.