Фартовый город

— Олимпий, — повернулся к арестанту Яков Николаевич, — валяй дальше. Почему ты думаешь, что Тусузов участвовал в том налете?

— А он самолично хвалился.

— Тебе?

— Мне и всем другим, кто повозле стоял.

— Где стоял? — начал раздражаться Блажков. — Мне из тебя каждое слово клещами вытягивать? Говори как на духу.

Шрамков пояснил:

— Мы водку пили у казенной лавки номер семнадцать. В Ясной Поляне, на Первой Левой улице.

Яков Николаевич заглянул в бумаги:

— А ты проживаешь на Первой Правой, верно?

— Так точно. Лавка, значит, через дорогу от меня стоит, и вечно я там угощаюсь.

— А Руфин тоже?

— Да, он где-то поблизости обитает, а где, не ведаю.

— А кто ведает?

— Надо у сидельца лавки спросить, у Фенюка, — предложил арестант. — Он всегдатаев поименно знает, пусть скажет.

— Вернемся к разговору, — потребовал Яков Николаевич. — Неужели Тусузов хвалился вам, что убил артельщика? Он что, пьяный был в тот момент?

— Трезв как стеклышко. Выпить еще не успел. Две бутылки купил и нас, значит, пригласил. С белой головкой водка![74] Руфин единственный, кто там ее берет. Словно барин, пра. Ясно дело: денег куры не клюют, вот и бахвалится.

— Ты уверен, что правильно его понял? Может, сам к тому времени уже нажрался и не соображал ничего?

Олимпий обиделся:

— Когда бы это я успел? Казенные лавки открываются в семь утра. А было самое начало восьмого, Фенюк только-только замки снял.

— Значит, Руфин всей улице похвалялся, что лично застрелил артельщика Кузнецова? — уточнил Лыков.

— Так точно. Девять, говорит, пуль я в него всадил, с двух наганов шмалял.

— Кто может подтвердить твои слова? Много людей вокруг слышали это?

Шрамков недоуменно покосился на коллежского регистратора. Тот хмыкнул и ответил Лыкову за него:

— Сколько бы ни слышали, никто не подтвердит. Это Олимпию деваться некуда, он надеется срок уменьшить. А другим для чего помогать полиции?

На этом допрос закончился. Шрамкова увели в Богатяновский централ, а сыщики отправились в Ясную Поляну. Куй железо, пока горячо! Яков Николаевич даже не стал ждать Англиченкова, прихватил вместо него надзирателя Аллилуева. Еще по пути они заехали на завод Пастухова и взяли заводского городового Червякова, отличавшегося силой и храбростью.

Поселок Ясная Поляна находился на правом берегу речки Кизитиринки, замыкая с востока границу Нахичевани. Жили здесь в основном рабочие с «Аксая», а еще кожевенники, кирпичники, лесопильщики и судорабочие. Много было и уголовного элемента. Жизнь в поселке напоминала деревенскую: по улицам ходили коровы, бегали суматошные куры, под заборами валялись пьяные. Духовным центром Ясной Поляны являлась казенная лавка номер семнадцать.

К ней и подъехали полицейские около полудня. Народ толпился возле двери: одни входили, другие выходили. Обладатели бутылки (все как один выносили «красную головку») с размаху ударяли горлышком в стену. Сургуч отлетал, открывая пробку из фольги. Ее тут же сдирали и пили, не отходя далеко. Некоторые сбивались в компании и отправлялись на берег речки. Отдельные бедняки стояли и ждали, не угостит ли их какой добрый человек — своими средствами они не располагали.

Появление сыщиков вызвало у публики негодование. Послышались голоса:

— Вот кого нам тута не хватало! Явились сарданапалы по нашу голову!

Лыков задержался на секунду у входа, осмотрел стену. Она вся была в пятнах красного сургуча. Лишь наверху виднелись три-четыре белых пятна.

Полицейские зашли в лавку. Червяков бесцеремонно вытолкал наружу покупателей и запер дверь изнутри.

— Пашка, вылазь! — приказал сидельцу заведывающий частью.

Тот высунулся было в окошко, узнал его и тут же выбежал из своей зарешеченной половины.

— Ваше благородие! Яков Николаич! Какая честь для меня!

— Отвечай быстро и правдиво, не то в бараний рог согну.

— А че отвечать? Вы уж сразу грозить, в рог сгибать…

— Где нам найти Руфина Тусузова?

Фенюк думал недолго. Он крякнул, с хрустом сжал кулаки и ответил:

— Вот я знал, что этим кончится!

— Чем?

— Да этим. Не буду дурака покрывать, пусть что хочет говорит.

— И не покрывай.

— И не буду! — уже истерично выкрикнул сиделец. — Ступайте в Кирилловский поселок, в заведение Пантелеймона Широких, там его и найдете.

— В трактир, что ли? — уточнил коллежский регистратор.

Фенюк хмуро ответил:

— Кому трактир, а кому публичный дом.

— Я вроде Широких не разрешал бордель открывать.

— А он без разрешения.

— Вот скотский человек! А что там делает хожалый Тусузов?

— Он при Агафье Бедункевич вышибалой состоит.

Блажков сплюнул и пояснил питерцу:

— Агафья — главная здесь содержательница притонов разврата. Уже и до трактиров добралась, дрянь-баба!

Сыщики не мешкая отправились в Кирилловский поселок. До него было всего двести саженей, и жили там рабочие кирпичных заводов.