Фарватер

Я скрипнул зубами и подавил в себе желание размазать его по переборке. Только вот бить связанного – это слишком низко, даже для меня. Но после того, как меня тыкнули носом в то, что я “перебежчик”, я не мог оставить это так. Сжав кулаки, я сказал:

– У тебя была возможность спасти свой корабль. Но я дам тебе еще один шанс. Слушай меня внимательно. Если ты одолеешь меня, ты и твои люди получат свой корабль и свою свободу назад. Если я одолею тебя, я убью тебя, – я почувствовал, как у меня по лицу, против моей воли, скользнула злая улыбка. – Только тебя. Если боишься, можешь отказаться. Тогда я сохраню тебе жизнь. Согласен?

У него в глазах застыло смешанное выражение вызова и страха. Наконец он кивнул.

– Развяжите его.

Дик быстрым движением разрезал линевые веревки на его запястьях.

– Я ни разу не дрался на дуэли, но что-то слышал. Так как вызов бросил я, ты выбирай, чем будем драться, – великодушно предложил я, когда он поднялся на ноги. – Можем на кулаках, можем на саблях. А может, вообще пистолет дать?

– Дайте мне мою шпагу, – хрипло произнес он.

Я вздохнул. Шпагами неудобно. Мне легче рубить, чем колоть. Тем не менее, я бросил ему его клинок. Я же добрый. Мои ребята стояли рядом – нельзя же упускать возможность развлечься.

– Мэйт, – позвал я.

– Да, Дюк?

– Если я погибну, шхуна твоя. И не забудь отпустить уважаемого… как там тебя?… неважно, в общем, ты понял. Пусть идут.

– Да, капитан.

Никакого возбуждения не было, почему-то я был уверен, что не сегодня я погибну. Именно этой уверенности купец обязан своей жизнью. Я сделал ложный выпад, он ринулся вперед, я увернулся, полоснул его клинком, толкнул плечом, и наконец пригвоздил его стопу к палубе шпагой. Он взвыл. Я, оперевшись на рукоять шпаги, посмотрел ему в глаза и сказал:

– Ты пытался, за это дарю тебе жизнь.

Говоря это, я вытащил шпагу из его ноги и махнул своим рукой, чтобы они увели его.

– Если кто-то тоже хочет попробовать, только скажите. Кто-нибудь хочет испробовать свою удачу? Что, никто? Очень жаль.

Я вытер кровь на руке об себя. Свинство, сказала бы Шеба. И этой же рукой похлопал Мэйта по плечу:

– Не сегодня, дружок, не сегодня. Зато можешь забирать корабль, я думаю, Хет не будет против.

Глаза моего потрясающе терпеливого помощника засверкали. Точнее, теперь уже не помощника, а капитана Мэйта.

   После того, как мы воссоединились с остальной эскадрой и поделили добычу, Хет обсудил с офицерами достаточно ответственный шаг. Рейд на один из Крацких островов. Конечно, мы и раньше нападали на острова, но это было так, ерунда, детские шалости. А в тот раз мы срубили настоящий куш.

    Мы, под флагом Сакрама, естественно, подошли к гавани Мертвая петля. Громом пронесся над островом залп, по бортам пиратских кораблей расцвели дымовые цветы, ядра ударили в форт. Пушки нацелились на нас, открыли огонь, но без особого ущерба. Что островной форт против пятнадцати тяжело вооруженных кораблей? “Скат”, “Анжелика” и “Ла Либре” причалили, остальные остались на рейде прикрывать наши спины.

    Ну а дальше никому уже никакие инструкции не нужны были. Парни, с нарочито кровожадными возгласами, сошли на берег. Мы почти не получили сопротивления. Дикий ор из всех углов, все эти леди и джентльмены в своих изысканных платьях, запачканных в грязи и пыли, наши ребята, со счастливым выражением лица, выскакивают из всех углов. И деньги, деньги, деньги повсюду. Звон монет, страшные визги, лязг металла слились в одну чудесную песню богатства. Я увернулся от направленного мне в живот клинка и заколол его владельца. Тут же их стало больше. Я отразил атаку, рубанул по чьей-то шее, но в ту же секунду совершил глупейшую ошибку. До моего слуха донесся свист лязгнувшей рядом стали. Я изменил его направление, но сделал это как-то неловко. Зато очень даже ловко я зарубил нападавшего. Однако стоило мне опустить взгляд, как я чуть не упал. Не каждый день видишь, как с одной стороны из твоей искривленной ноги весело торчит сабля. Встать на нее я, конечно, не мог, пришлось с помощью рук, хватаясь за все подряд, дохромать до самого безопасного вблизи места. Спрятавшись за каким-то домом, я вытащил саблю из ноги и рывком поставил кость на место. Остатки своей и без того сорванной с меня рубахи я превратил в повязку. В своей жизни я выполнял обязанности и юнги, и матроса на промысловом судне, и матроса на крейсерской шхуне, и рулевого, и штурмана, и лоцмана, и квартирмейстера, и помощника, и капитана, но никогда судового врача. Так что судил я по тому, как должна выглядеть здоровая нога. Когда у меня кончился порох и я не имел больше возможности участвовать в бою, я, худо-бедно залатав себя, бесцеремонно отломал доску от какой-то лачуги. Сделав из нее что-то вроде костыля, я дошел, если не сказать дополз, до “Ла Либре”. Врач был на месте, но увидев, чем он занимается, я передумал к нему обращаться. Хаким разрывался между ранеными матросами, так жалобно причитая, что его было жаль больше, чем его пациентов. Мне страшно хотелось завалиться спать, но капитанский долг заставил меня подойти к ним.

– Как идут дела?