Фашистский социализм

Стремясь довести до конца национальную войну с Германией, французские буржуа рискуют потерять в ней смысл своего существования.

Не станет ли Запад коммунистическим из ненависти к Германии?

Эта гипотеза не фантастична. Ибо, повторимся, приглядитесь к тому, что произойдет в случае победы «союзников». Французская армия должна будет победить Красную армию, усиленную огромной волной, собранной во всей Восточной Европе и даже в Германии. Будет ли у нее время вновь сплотить разбитые немецкие силы, которые еще не успели стать коммунистическими? И не заметит ли она в своих собственных войсках, особенно среди цветных, когда во всем мусульманском мире поднимется вал возмущения, опасной перемены?

Слишком рискованной может оказаться в итоге игра против немецкого фашизма, завязанная ныне французскими буржуа в союзе с русскими коммунистами. Этот риск увеличивается вместе с шансами на победу. Это ни больше ни меньше, как завоевание Европы русским коммунизмом, в том числе, завоевание Франции и Англии.

Не отступят ли французские буржуа перед этим риском, как отступают буржуа польские, которые вчера, в первую же минуту гитлеровского террора, подписывали договор с Россией, а сейчас сближаются с Германией?

Но если французы отступят перед этим риском, не подвергнутся ли они другому?

Если они боятся втягиваться в ужасную войну, в которой после долгих поражений им, совершенно истощенным, останется единственный выход – стать коммунистами, – то стоит ли им спешить в немецкий альянс? Стоит ли им отбрасывать все свои традиции, пережитки, союзные договоры, с трудом достигнутые или поддерживаемые, ради испытания возможности совместного франко-германского владения Европой, Африкой и частью Азии?

Опасность быть задушенными союзниками-немцами представляется более близкой, сам ужас этого сближения представляется более ощутимым, чем русская опасность.

Быть может, я преувеличиваю опасность, которая грозит Франции при сближении с Германией? Однако это сближение не может быть не чем иным, как циничным союзом двух империалистических режимов, которые сбрасывают маску и с пренебрежением смотрят на весь остальной, падший к их ногам мир. Ибо если бы в этом альянсе уделялась доля Англии и Италии, что будто бы предлагают сделать гитлеровцы, чем бы отличалось такое многостороннее соглашение от Женевского? Если франко-немецкий альянс и значит что-то для гитлеровцев, то это раздел мира наподобие римского, и ничего больше. Чтобы дать выход исступлению немецких революционеров, необходимости действовать, которая терзает Гитлера, как терзала она Наполеона III, нужно, чтобы союзник – Франция или Италия – предоставил им необъятное поле деятельности, дал безвозмездный аванс. Это поле Германия может найти только на Востоке со стороны России, пройдя сквозь утробу младославян.

Рано или поздно самый могущественный союзник, лучше всех вскормленный выгодами альянса, – и это будет Германия – повернется против самого слабого союзника, ненавистного всем, кого он предал. Август против Антония. Поэтому вряд ли можно предполагать перемену позиции Запада в пользу Германии до начала военных действий. Этот переворот может оказаться возможным лишь в ходе военных действий, если Германия потерпит неудачу на Востоке. Альянс Берлин – Париж слишком опасен для Парижа. Париж смирился бы с ним лишь в том случае, если бы у дверей Берлина стояла Красная армия. Тогда Париж повернулся бы против своего сегодняшнего союзника.

Во всяком случае, обе гипотезы отныне жизнеспособны и отталкивающи и соблазнительны одновременно. Вскоре в соответствии с ними начнут делиться умы. Во Франции будут прогерманская и русофильская партии.

Это вызовет самые удивительные перемены в занятых позициях и во всех принятых классификациях. С одной стороны, мы увидим, как коммунизм во Фран-[176]ции, такой слабый, немного наберется сил, благодаря слиянию его целей с целями националистическими – этого элемента успеха ему так не хватало. С другой стороны, мы увидим, как буржуа, прежде бывшие националистами, заметят, что национализм не был смыслом их жизни в такой степени, как они считали. Мы увидим, как они внезапно станут оправдывать немецкий дух и пойдут на такие уступки, каких никогда и во сне не видели добропорядочные левые. Гитлера ожидают славные деньки.

Вся эта необозримая и расплывчатая новая ситуация приводит, как кажется, вот к какой странной дилемме: предпочтут ли французы стать коммунистами, чтобы не становиться немцами, или же они предпочтут стать немцами, чтобы не становиться коммунистами? И не случится ли то же самое в Италии и Англии?