Фашисты

– Прекрасно. Бок не болит.

– Это хорошо. Поспать не хочешь?

– Нет.

– А поесть?

– Не особо.

– Надо поесть.

– Дождусь тебя.

– Хорошо. Но если проголодаешься, меня не жди.

– Хочу прогуляться.

– Куда? Зачем?

– Башка. Что-то. Трещит. И собака. Лает без остановки.

В голове у него крутилось «не кончила, не кончила, не кончила, кончила, не кончила, кончила, не кончила».

– Коля, милый, я постараюсь пораньше приехать. Не хочу, чтобы ты куда-то ходил. Но если пойдёшь, не задерживайся, пожалуйста. Я очень волнуюсь за тебя.

– Не задержусь, – тяжело выговорил Вольский.

– Голос у тебя странный.

– Я спал. И голова. Я пойду на воздух.

– Я тебя люблю, Коля.

– И я.

Сунув смартфон в карман, он вышел из квартиры. Кто-то вызвал лифт, и кабина, дребезжа, уползла. Вольский спустился на несколько ступенек вниз, остановился и посмотрел в лестничный пролёт. Он не знал, куда идти. И это не имело смысла. Собачий лай звучал в его голове. Спрятаться от него было негде. Он вернулся и позвонил в соседнюю дверь. Тамара открыла. На ней был спортивный костюм фисташкового цвета. Она разговаривала с кем-то по телефону и пила из банки квас.

– Можно войти? – спросил Вольский шёпотом.

Она кивнула и сказала:

– Это всё полная хрень, дорогая. Его полгода не было, где-то шлялся. И вдруг пришёл, здрасьте, любите. Не потому что соскучился. А потому что никому больше не нужен.

Вольский стаскивал ботинки, стоя посреди прихожей. Он чувствовал, что Тамара удивлённо смотрит на него.

– Я что тебе, зла желаю? – спросила она. – Раз так считаешь, зачем звонишь тогда? Я звоню? Да какая разница!

Он выпрямился. Тамара смотрела на него равнодушно. Она кивнула в сторону кухни. Вольский вышел и сел за стол, покрытый белой скатертью. Он немного удивился чистоте. Почему-то всегда думал, что соседка поддаёт без продыху и в квартире у неё свинарник. Впрочем, в мойке он заметил грязную тарелку и чашку. Зато плита сверкала белизной.

Из коридора доносился голос Тамары:

– Выход один, понимаешь? Не два и не три. Гнать!

Вольский заткнул уши. И голос исчез. Зато пёс продолжал гавкать во всё горло. И от лая вздрагивал затылок.

Вскоре Тамара закончила разговор и вышла с какими-то бумажками в руках.

– Я ещё не все заполнила, – сказала она. – Завтра вечером зайдите. Отдам остальные.

– Что это? – спросил Вольский.

– А вы разве не за квитанциями пришли?

– Нет.

– У вас ко мне какое-то дело, Николай?

– Я хочу вас изнасиловать, – сказал Вольский. – Желательно французским батоном.

Тамара невозмутимо отпила из банки.

– Вы вроде трезвый…

– Трезвый.

– Та скорая, она из дурдома приезжала?

Вольский покачал головой.

– У меня был приступ. Я же рассказывал. Почему сразу дурдом? В дурдоме я, кстати, был. Знаете, кто там настоящие психи? Врачи!

– Уходите по-хорошему. Вы мне даже никогда не нравились. Мне нравится Митрофанов с четвёртого этажа. Знаете его?

– Не помню такого.

– Он, к сожалению, женат. А ещё дети. Ужасные. Его дочь постоянно визжит. Вы вообще замечали, что современные дети постоянно орут и визжат? Раньше такого не было. Может, виноват вай-фай?

«Заговаривает меня», – подумал Вольский.

Он расстегнул ширинку и высвободил набрякший член.

– О господи! – сказала Тамара устало и вышла в прихожую.

Открыв дверь, она выкинула на площадку его ботинки. Один и следом второй. Вольский представлял, как отвешивает ей пощёчины. Голова её безвольно болтается. Он раздирает на ней кофту, стаскивает спортивные штаны.

– Я сейчас вызову полицию, идиот! – крикнула Тамара.

– Иди сюда и посмотри на меня, – отозвался он визгливым голосом.

Потом, не сдерживаясь, застонал и кончил. Стало хорошо, спокойно и тихо. Вольский откинулся на спинку стула и несколько секунд сидел, прикрыв блаженные глаза. Через пару минут он опомнился, достал из кармана метрополитеновскую пилотку, тщательно вытерся и бросил в мусорное ведро поверх картофельной кожуры и плесневелой горбушки.

Тамара стояла в дверях. Когда Вольский выходил, она сказала:

– Ширинку застегни, мудозвон.

Он посмотрел вниз и застегнулся.

– Если кому-то расскажешь, я тебя придушу, как…

Пока Вольский пытался придумать сравнение, соседка захлопнула дверь. Та остановилась в сантиметре от носа.

– Как крысу, – пробормотал он.

Подобрав ботинки, Вольский вернулся домой и некоторое время стоял посреди прихожей, представляя, как душит Тамару. У неё была крысиная голова и крысиные ручки. Выглядело омерзительно. Он разделся и залез под одеяло. Некоторое время лежал, глядя перед собой. В голове бродили невнятные мысли. Мёрзли ноги. Вольский свернулся калачиком и задремал. Снов не было. Лишь ощущение, будто провалился в глубокую, тёмную яму, а потом одним стремительным прыжком выскочил из неё.

Рядом сидела Саша и держала руку у него на лбу. – Коля, как ты себя чувствуешь? – спросила она. – Нормально, – ответил Вольский. – Я долго спал?

– Не знаю, я только что пришла. Испугалась, что тебе плохо.

– Мне хорошо.

Он сел и потёр ладонями лицо.

– Ты был у врача?

– Конечно. Всё сделал. Томографию мозга, УЗИ. Всё!

– А зачем томографию мозга? – спросила Саша.

– Так ведь ты сама сказала.

– Я такого не говорила.

Вольский вспомнил, что это было во сне.