Фашисты

Таким образом, фашисты в таком большом количестве появились в результате послевоенных кризисов идеологической, экономической, военной и политической власти, из которых предлагалось выходить с помощью надклассовой национал-этатистской идеологии, а также народных парамилитарных формирований. Фашизм появлялся только там, где страна была дуализирована и во главе ее стояла слабая «старорежимная» исполнительная власть и энергичный, но лишь наполовину институционализированный демократический парламент. В тех дуальных государствах, где старые режимы были более стабильными, утвердились консервативные формы авторитаризма. Фашизм появился вследствие демократизации на фоне серьезных, вызванных войной кризисов. Он представлял собой выраженно этатистский и милитаристский вариант власти народа — доминирующего политического идеала нашего времени. Полноценные парламентские режимы (на северо-западе) успешно пережили все четыре кризиса: их властные институты не пострадали, а фашисты остались ничтожным меньшинством.

ЖИВЫЕ ФАШИСТЫ?

Есть ли среди нас фашисты, готовые возродиться и снова прийти к власти? Могут ли снова возникнуть предпосылки, которые приведут к такому результату? Или фашизм был «временным» европейским явлением, а не универсальным? Очевидно, что некоторые из упомянутых мною причин фашизма не относятся только к межвоенному периоду: они могут возникнуть в любом современном обществе. Мы выделили пять ключевых для фашизма характеристик: национализм, этатизм, надклассовость, чистки и парамилитаризм — несомненно, некоторые из них в различных сочетаниях можно найти в разных частях света и сейчас. Движение может быть более или менее фашистским по сути. Однако вряд ли схожие движения в будущем станут называть себя фашистами. В наши дни это слово употребляется обычно как восклицание: «Фашист!» — ругательство с размытым смыслом, обзывалка для неприятных нам людей. Лишь немногие сумасшедшие и бандиты всерьез называют себя фашистами или нацистами. Да еще неофашистами именуют себя некоторые итальянцы и румыны, питающие несколько романтический взгляд на Муссолини и Кодряну: в них видят безвинных жертв, хотевших только хорошего. Но названия не всегда отражают реальность. И сейчас в мире существуют движения, чье сходство с фашизмом, пожалуй, не случайно. Им я посвящу последние страницы этой книги.

Однако мало кто из них находится на родине фашизма — в Европе. Здесь фашисты потерпели поражение, главные лидеры были казнены или отправлены за решетку, многие другие потеряли свои чины и должности. Победу одержали либеральная демократия и коммунизм, установившие свои порядки в Европе. После 1945 г. не было ни массовых движений ветеранов, ни политики территориального ревизионизма. В Западной Европе активно росла экономика, а на востоке установился достаточно эффективный коммунистический авторитаризм. На Западе постоянно шло демократическое соревнование между широкими центристскими левыми и центристскими правыми партиями. Поскольку в настоящем жилось точно лучше, чем в прошлом, фашизм отступил. Для большинства европейцев фашизм по-прежнему ассоциируется со злом. В Испании и Португалии корпоративистские режимы изжили себя и исчезли к 1975 г., не вызвав никаких сожалений. С 1989 г. авторитаризм стал отступать и на Востоке. Казалось, что фашизму пришел конец.

Однако начиная с 1970-х появилось впечатление, что в Западной Европе фашизм возрождается. Вначале определенной известности добились несколько маргиналов — небольших, но жестоких группировок, именующих себя неофашистами или неонацистами. Это исторические ревизионисты (отрицающие холокост), имитирующие стиль и ритуалы традиционного фашизма. Они провозглашают преданность фашистским доктринам: гипернационализму, основанному на биологическом расизме, очищению от иностранцев и инородцев, антидемократическому этатизму, «третьему пути» (хотя этот пункт у них звучит расплывчато и не слишком убедительно) и насилию, замаскированному под призыв «не говорить, а действовать». Большинство из этих небольших групп в той или иной мере соответствуют четырем из моих пяти критериев фашизма, хотя открытого парамилитаризма у них пока нет. Но это крохотные группы, и вряд ли они станут больше. Аналогичные крохотные группировки есть и в крайнем левом крыле: раздробленные, без общественной поддержки, в основном работающие друг на друга. О них с удовольствием пишут журналисты, но встретить их намного легче на просторах интернета, чем на улицах и тем более на предвыборных трибунах.