Фатерлянд

И дело было даже не в их криминальном прошлом. За преступление код не отберут. Просто некоторые люди могли выпасть из поля зрения властей в тот период, когда создавалась учетная система: от кого-то отказывалась семья; или же излишне верующие родители, например, члены радикальных религиозных сект запрещали регистрировать своих детей. Так что, если не было особого желания попасть в эту систему, от получения кода можно было легко отказаться. Нобуэ даже не знал, что это такое. Он был зарегистрирован по месту жительства своих родителей в Хатёдзи, Токио. Но после того как они вместе с Исихарой спалили дотла часть городка Фучу, родители Нобуэ отказались от него. У него не было ни кредитки, ни смарт-карты, ни водительского удостоверения, и даже медицинского полиса не имелось. И он не помнил своего персонального кода, что равнялось его отсутствию.

— Вот он, Нобуэ-сан. Поговорите с ним, хорошо? И скажите, чтоб он убирался отсюда.

Парень, о котором шла речь, сидел в шезлонге неподалеку, между мясной лавкой и газетным ларьком. Нобуэ направился к нему. Концентрация ларьков и прочих торговых точек в этом месте была просто зашкаливающей, а свободное пространство между ними — если таковое находилось — служило чем-то вроде переулков и аллей. На пути Нобуэ попалась харчевня, из трубы которой валил дым. Над входом красовалась вывеска «Удон и Соба». Лапша подавалась бесплатно, в качестве поддержки программы питания, которую ввели около двух лет назад, как только в рядах управляющей организации появились люди из якудзы. Впрочем, все остальное было только за деньги, но местные цены почти на пятьдесят процентов были ниже, чем за пределами парка Рёкюти. Чашка бульона с лапшой обходилась всего в триста иен. Туг же приютилась парочка оборванцев с донельзя грязными палочками, которыми каждый из них по очереди отправлял себе в рот порцию лапши.

Перед харчевней стояла лавка, где было можно обзавестись походными лампами и фонарями. Прямо напротив торговали жидкостью для их розжига. Чуть поодаль, среди штабелей старых покрышек, также предназначенных на продажу, примостился лоток, где худющий человек заряжал одноразовые зажигалки. Рядом, кое-как уместившись на пятачке в два квадратных метра, держали свои лавки четверо коммерсантов: один ремонтировал переносные генераторы, другой предлагал ношеные колготки, третий расхваливал самодельную гигиеническую помаду. Чем занимался четвертый, Нобуэ так и не понял. В окне колготочной лавки маячили девушка с плохой фигурой и чучело детеныша динозавра. Позади палатки, где торговали овощами и соленьями, виднелась помойка, в которой рылся человек, наряженный сразу чуть ли не в пять свитеров.

Нобуэ чувствовал, как холод начинает пробирать его до костей. Бедра снова заныли. Он вспомнил, что хотел выпить чего-нибудь горячего. Как раз после туалета и собирался сделать это, но теплое полотенце напрочь вышибло все мысли из головы.

— Доброе утро, Нобуэ-сан! — обратился к нему торговец вразнос, предлагавший шотландский виски. В руках у него был громкоговоритель, через который он блажил на всю округу: «Две бутылки, всего десять тысяч иен!» Довольно симпатичный парень лет под тридцать, наполовину японец, наполовину колумбиец, одетый в такой же виниловый плащ, что и бритоголовый. Даже надпись на спине была та же: «Гармония и безопасность».

— Мне б выпить чего-нибудь горячего, — сказал ему Нобуэ.

Парень поставил свой матюгальник на ящик с виски.

— Так точно, сэр! Что вам угодно?

— Да все равно. Какао или еще что-нибудь. Два, — добавил он, подумав, что тот, с кем ему придется сейчас разговаривать, тоже может захотеть горячего.

— А если не будет какао? — спросил колумбиец, приготовившейся уже бежать за заказом.

— Ты что, глухой? — раздраженно воскликнул Нобуэ. — Я же сказал, можно чего угодно! Чего угодно, лишь бы горячего!

Прочитав на лице Нобуэ недовольство, парень мигом нырнул в толпу и через несколько секунд, тяжело дыша, вернулся обратно, неся в руках два бумажных стаканчика с дымящимся шоколадом.

Юноша уставил куда-то вдаль невидящий взгляд. Губу пересекал розовый шрам в месте бывшего воспаления. Черный кожаный рюкзак на спине выглядел довольно странно: плоский, в форме буквы «L». На лоб свешивалась пушистая челка. Возраст юноши был, как говорится, неопределенный. Ему легко можно было дать и тринадцать, и все тридцать — это как посмотреть. Нобуэ протянул ему бумажный стаканчик. Взгляд юноши сначала сфокусировался на горячем шоколаде, затем на руке самого Нобуэ, потом на его плече и, наконец, на лице. Паренек выглядел так, словно не понимал, что происходит вокруг.

Напротив стоял ларек, торговавший батарейками. Земля рядом с ним была усыпана листовками с рекламой банка спермы, где большими красными иероглифами значилось: «Выпускникам университетов Токио, Киото и Хитоцубаси гарантированная выплата триста тысяч иен».