Остальной путь плыл перед Иваном, как во сне. Он молчал. Его пассажир лежащий сзади, похоже, даже не ворочался. В голове же у водителя в месте со страхом пристроились смирение и обреченность. Ни важно куда, ни важно зачем. Дорога за окном, а внутри тоска и уныние.
Один лишь раз за всю дорогу Ивану стало легче. Топливо в баке заканчивалось, и он был вынужден заехать на заправку. Как только он вылез из кабины и пошел оплачивать горючку, ему как будто бы ударило в лицо свежим ветром, будто пелена с глаз сошла. Он почувствовал облегчение и дикое желание бежать. Бросить к чертям и эту фуру и тем более непрошеного пассажира. Но страх, заставивший тело водителя затрястись от возможного возмездия, не дал ему сделать и лишнего шага. Как на автомате, с бледным лицом и дрожащими руками, он оплатил топливо и заправил бак до краев. А когда залез обратно в кабину, то чувство безысходности снова с такой силой вжало его в старенькое кресло, что невозможно было даже дышать. Смирение и обреченность вновь вогнали Ивана в состояние овоща, функции которого лишь гнать фуру, безжалостно давя на педаль газа, не оглядываясь назад, и не думая о том, что же ждет тебя впереди.
Ночь прошла, выставив на свет божий всю грязь дорог, которую взбили, накатали за ночь тысячи колес. Дождь кончился, но погода не улучшалась. Хмурое небо, которое из-за тумана, казалось, весело над самой головой, не давало надежды увидеть солнце.
Иван не спал всю ночь. Да он и не задумывался над этим. Какой тут сон, когда жить оставалось совсем чуть-чуть. Да и жить ли? Просто вести машину.
Толи из-за тумана, толи из-за усталости, притупившей взгляд, но Иван не заметил, как из колышущегося марева впереди вынырнула белая с синими полосами машина, припаркованная на обочине, а возле нее с радаром в руке стоял, замерев на месте в позе стрелка, сотрудник ГИБДД. Видимо выстрел нашел свою цель, так как через мгновенье радар был опущен вниз, а черно-белый жезл разрубил воздух, приказывая машине остановиться.
Мыслей у Ивана в голове не было, а страх, который держал его в оцепенении на всем продолжении пути, почему-то никак не отреагировал на происходящее, и фура плавно замедляясь, приняла вправо, съезжая на обочину, и остановилась за машиной сотрудников полиции.
Иван толкнул дверь, и с тупым выражением уставился на инспектора ГИБДД, уже стоящего возле кабины.
— Добрый день. Старший сержант Улькай. Предъявите ваши документы, и пройдите в машину для составления протокола о нарушении.
Иван молчал, непонимающе смотря на полицейского.
— Эй, мужик, ты меня слышишь? — полицейский поводил жезлом в воздухе из стороны в сторону, привлекая внимание водителя.
Иван дернулся, приходя в себя, и судорожно закивал головой, неожиданно поняв, кто перед ним и что он требует.
— Да, да, сейчас, — запинаясь, выговорил он, доставая из бардачка документы.
— Один едешь, Иван Григорьевич? — полицейский взял права и опустил голову, изучая их содержимое.
— Да, да, один, — соглашаясь, тараторил Иван.
— А ноги со спальника чьи торчат? — полицейский все еще ковырялся в полученных документах, и как он успел заметить еще одного человека в кабине, для Ивана осталась загадкой.
— А, это? — Иван, не зная что ответить, соврал первое, что пришло на ум. — Напарник мой, отдыхает, всю ночь за рулем.
— А что же говоришь, что один едешь? — старший сержант Улькай наконец-то вновь поднял взгляд на Ивана.
— Так это… — Иван замялся, подбирая слова. — Запамятовал что-то.
— Запамятовал? — полицейский внимательно посмотрел на водителя фуры. — Какой-то ты странный, Иван Григорьевич. Его документы тоже давай, и в машину к нам.
— Товарищ сержант, — начал, было, Иван, но полицейский перебил его.
— Старший сержант, Иван Григорьевич, старший.
— Товарищ старший сержант, — Иван, спускаясь из кабины, чуть не упал вниз, поскользнувшись на скользкой от дорожной грязи ступеньке. — Товарищ старший сержант. Он там это, спит, и документы у него там где-то.
Полицейский развернулся, в непонимании уставившись на водителя.
— Чего? Буди давай своего напарника.
— А? — захлопали глазами Иван, а потом вновь закивал головой. — Да, да сейчас, — и полез обратно в кабину, не зная, что делать.
Но делать ему ничего не пришлось. Как только он поднялся на кресло, его пассажир сам, молча, спустился со спальника и вылез из кабины, тихо прошипев:
— Сиди здесь.
Иван вжался в кресло и, молча, наблюдал за происходящим. Его оборванный и грязный пассажир медленно обошел кабину. Старший сержант Улькай, увидев бомжеватого вида человека, сначала с непониманием уставился на Ивана, который зашуганным котенком смотрел на него сверху.
— Это что твой напарник?
— Замолчи, — тихо, но властно проговорил оборванец. Даже не проговорил, а вновь прошипел. — Ты вошь под хвостом блохастой собаки. Ты червь под ногами всесильного. Ты прах у его ног.