Фаворит

Женщина средних лет присела за мой столик, а я и не заметил этого, заглядевшись на дом. У нее было печальное лошадиное лицо без всякой косметики, на голове торчала безобразная, старившая ее коричневая шляпа, а глаза смотрели очень серьезно. Кафе постепенно наполнялось публикой, и я уже не мог претендовать на отдельный столик.

– Да, потрясающее зрелище, – согласился я.

– Этого нельзя позволять. Все старые дома в этом районе разрезаны на кусочки и превращены в конторы, и на них стало больно смотреть. Я принадлежу к Обществу охраны памятников архитектуры, – пояснила женщина торжественно. – Мы сейчас обращаемся в мэрию с петицией, в которой требуем прекратить кощунственную порчу прекрасных зданий нелепыми рекламами.

– И что же, ваши доводы действуют на власти?

Она, видимо, расстроилась.

– Боюсь, что нет. Люди совсем не заботятся об этом. Можете поверить, большинство жителей Брайтона вообще не представляют себе, как выглядит дом времен Регентства, а между тем они окружены этими домами! Взгляните-ка на тот ряд зданий с вывесками и табличками… А неоновая реклама! – Голос у нее задрожал от негодования. – Это последняя капля! Неон появился несколько месяцев назад. Мы обращались с требованием убрать его – и хоть бы какая реакция!

– Это нехорошо, – сказал я, наблюдая за входной дверью напротив. Появились машинистки из фирмы «Маркони», они шли по тротуару, весело болтая.

Моя собеседница продолжала говорить, перемежая фразы ложками томатного супа:

– Мы не можем ничего добиться от Перта хотя бы потому, что никто из ответственных лиц этой фирмы не желает с нами встречаться, а служащие конторы отвечают, что не могут снять вывеску, которая им не принадлежит. Но они не хотят сказать, кому она принадлежит, и мы не можем обратиться с петицией к ее владельцу.

Мне казалось, что я уже начинаю сочувствовать невидимому управляющему мистера Л. C. Перта в его нежелании встречаться с Обществом охраны памятников архитектуры и затевать с ними войну.

– И раньше было плохо, когда они писали свои имена на окнах, а теперь с этим неоном…

Наконец она выдохлась.

В дверях за окном показалась Мэриголд – она шла на обеденный перерыв, затем группа из четырех мужчин. В кафе никто не входил.

Я выпил свой кофе, без сожаления расстался с соседкой по столу и решил, что на сегодня хватит. Я вернулся из Брайтона обычным путем.

В Лондоне пришлось задержаться в конторе, и домой я добирался в час пик. Я поймал себя на том, что у светофоров думаю не о Билле, а о тайне Джо Нантвича.

Я размышлял о его трюках, когда он придерживал лошадей, о его вражде с Сэнди Мейсоном, о немилости к нему Тюдора, об угрожающих записках. Я думал о порядках у нас в весовой, о том, что в раздевалку допускаются только жокеи, их помощники и служащие ипподрома; тренеры и собственники лошадей туда не вхожи, а прессе и публике путь заказан даже в весовую.

Если верить записке насчет Болингброка, то больше ничего Джо Нантвичу не грозит, потому что неделя прошла, а он отделался взбучкой, полученной от Тюдора. Надеюсь, я увижу его в Бристоле на следующий день живым и невредимым, пусть и не в лучшем расположении духа. А мне надо было его видеть, потому что еще в автомобиле по дороге домой я уже знал, что могу сказать ему, кто писал эти записки, хотя и не был уверен, что скажу.

Во сне иногда случается самым странным образом находить решение мучающей тебя наяву проблемы. Я лег в среду с мыслью, что совершенно бесплодно провел утро в Брайтоне. А в четверг утром проснулся, повторяя про себя одно и то же имя и точно зная, откуда оно пришло на память. Я спустился в халате в кабинет Билла и вынул из стола билетики со ставками, которые он хранил для Генри. Я пересмотрел их и нашел то, что искал. На трех из них стояло имя Л. C. Перта.

На обратной стороне Билл записал карандашом кличку лошади, сумму своей ставки и дату. Он всегда был методичен. Я унес билетики в свою комнату и проверил по справочнику даты скачек. Я припомнил обрывки разговоров, случайные фразы, и очень многое мне стало ясно.

Хотя не все, далеко не все.

Глава 11

В Бристоле шли ливни, и холодная, промозглая, безжалостная сырость портила все удовольствие от скачек.

Кэт известила меня, что не приедет из-за погоды. Это было не похоже на нее, и я попытался представить себе, какого рода давление оказала на нее тетушка Дэб, чтобы оставить дома.

Главной темой сплетен в весовой был Джо Нантвич. Администрация расследовала его поведение во время последних скачек и согласно официальной версии «строго предупредила на будущее». Все считали, что ему здорово повезло и что, принимая во внимание его прошлые проступки, он дешево отделался.