Фаворит. Боярин

Ганс находился с наветренной стороны, а потому дым не застил ему взор, и он прекрасно видел результат залпа. Часть пуль ушла выше цели и осталась незаметной. Другая взбила сотни фонтанчиков из смеси земли и травы. Зато третья врезалась в плотный строй шведов, до которых было не более четырехсот шагов.

Сразу после залпа картечниц первая шеренга шляхтичей вскинула свои карабины и дала залп по накатывающему противнику. Эффект так себе. На фоне картечниц не впечатляет. Да и до шведов слишком далеко для гладкоствольного карабина. Но результат все же есть. Пока первая шеренга убирает карабины и изготавливает пики, вперед выдвигается вторая. Залп. И тут на смену ей выходит вновь первая, с уже изготовленными к атаке пиками.

Орудия перезаряжены. Но… Все же хороша выучка у шведских кирасир! Одна рота отделяется и берет направление на батарею, позицию которой отлично выдает облако порохового дыма.

– Наводчики! Цель – атакующая нас рота. Поворачивайтесь, парни! Ого-онь!

Залп. Дым застит взор. Но его сносит в сторону. Какая-то часть шведов падает, но насколько их стало меньше, не понять. На этот раз Ганс не смог наблюдать за результатами стрельбы. Когда же открылась картина, вновь увидел сомкнутый строй. Ну, может, слегка усохший. Похоже, что в этот раз наводчики неудачно прицелились.

– Живее, парни! Огонь по готовности!

Фон Ланге нервно облизнул губы и бросил взгляд в сторону конницы. Войнилович уже повел свою хуфу в атаку. Казалось бы, расстояние так себе. Однако шляхтичи не только успели набрать скорость для сшибки, но и перестроиться клином, ощетинившись пиками.

Вновь рявкнуло орудие, за ним второе и, практически слитно, два оставшихся. Дым, вовремя подхваченный порывом ветра, не был помехой майору. Этот нестройный залп оказался по-настоящему страшен. Под грохот пуль, ударяющих в кирасы, на землю кубарем летели кони, люди. Ржание лошадей, хрипы, стоны, крики. Все это смешалось в одну непередаваемую какофонию.

От атакующей роты практически ничего не осталось. Пара десятков всадников, не больше. Но они с маниакальным упорством рвались вперед, выставив перед собой палаши и оглашая округу воинственными криками.

– Отставить орудия! Мушкеты! Берите мушкеты!

Выкрикивая эту команду, сам фон Ланге выхватил один из пары револьверов, подаренных зятем. Отличное оружие. А главное – дюжина выстрелов с минимальной вероятностью осечки и весьма точный бой. Только бы не дрогнула рука.

Майор вскинул ствол и, поймав в прицел одного из кирасир, нажал на спуск. Выстрел. Глухой металлический удар пули. Кирасир нелепо взмахнул руками, роняя палаш. Лошадь запнулась и полетела через голову, подминая под себя все еще остающегося в седле всадника.

Вокруг слышатся разрозненные мушкетные выстрелы. Порой им вторит глухой звук удара свинца о сталь кирасы. Иногда – полное боли и страдания ржание лошадей. Но нередко за выстрелами вообще ничего не следовало, что говорило о промахе.

Почему именно о промахе? А как же иначе-то, если после этой разрозненной стрельбы из двух десятков шведов удалось ссадить не более полудюжины. Причем двое из них подхватились и бросились на врага, крепко сжимая палаши и бешено вращая глазами.

И все это Ганс успел рассмотреть буквально за пару-тройку секунд, пока взводил курок, ставил на место кресало и вскидывал револьвер, беря на прицел следующего всадника. Край сознания уловил отдаленные звуки сшибки конницы. Вот только разбираться в этом времени не было.

Выстрел! Есть! Еще один готов!

Пятясь назад, майор вновь изготовил оружие к бою. Злобный гортанный рык шведского кирасира. Жалобная мольба артиллериста, оборвавшаяся на полуслове. Истеричный, полный ужаса крик, срезанный на высокой ноте. Злая площадная брань на немецком, и на этот раз явно победная.

Треща подлеском, из густой листвы появился спешенный кирасир. Едва заметил Ганса, как в его глазах тут же появился злой, радостный, алчущий и одновременно кровожадный огонек. Хищник увидел свою добычу, обозлившую его и теперь обреченную. Фон Ланге выстрелил, не поднимая револьвера. Вот как изготавливал его к бою, так и выстрелил прямо от пояса.

Стука пули о кирасу он не услышал, что неудивительно, они ведь были едва не лицом к лицу. Но зато во взгляде шведа появилось эдакое недоумение и даже изумление. Ноги подломились, и он рухнул на колени, опираясь на палаш, лезвие которого ушло глубоко в землю.

Ганс и сам не знал, откуда явилось это осознание. Но он отчего-то не стал больше изготавливать револьвер к бою. Вместо этого, действуя по наитию, перекинул его в левую руку и выхватил шпагу.

А в следующее мгновение из кустов выбежал еще один кирасир. Выглядел он не менее свирепо, чем предыдущий, разве что был совершенно молчалив. Мгновение, и швед перешел в атаку, со свистом взрезав клинком воздух.

Ганс едва успел сместиться с направления атаки, скользнув в сторону плавным и выверенным движением. Вот так взглянешь со стороны, и покажется, что майор выводит какую-то фигуру танца. Правда, результатом этого изящного па стал предсмертный хрип нападавшего, получившего отточенный клинок точно в горло.