Фаворит. Боярин

– Прости, тетушка. Я и не думала тебя обижать, – искренне повинилась Лиза.

– Знаю, – вздохнула княгиня. – Ладно, то позади, и нечего оглядываться. Оно того не стоит. А ведь я к тебе по делу, девочка моя.

– По какому?

– Гонец из Пскова прибыл. Тамошнее вече кланяется Николаю и просит тебя на княжеский стол посадить.

– Меня-а?! – Удивлению Лизы не было предела.

– Тебя, красота моя. Тебя. И сразу скажу, Коленька уж и указ отписал.

– Как – отписал? – опешила Лиза от скорости принятия решения.

– А вот так.

– Так ведь не муж я.

– Ну и что. Бабой на княжении ни раньше, ни сегодня никого не удивишь. Нет, понятно, что редко такое случается, но невидалью какой назвать трудно. Тебя же в Пскове помнят и любят. К тому же не абы кто, а царского рода. И вдова князя Ивана Бобровнинского. Так что, я бы сказала, вполне закономерный выбор.

– А как я не пожелаю в Псков ехать, тогда что? – поднимаясь с постели и уходя за ширму, чтобы одеться, спросила Лиза.

– Угу. Николай так и сказал, что, мол, артачиться станет, – легонько покачивая уснувшую Настю, произнесла Ирина. – Потому и написал указ, не беседуя с тобой. Иль считаешь, что жизнь только в Москве? Так ить в Пскове тебе нравилось, вся в делах, вся в заботах. Эвон сказывают, что среди новорожденных Лизавет развелось небывало много.

– Но Псков и впрямь не Москва, – послышался голос из-за ширмы.

– Ничего. Карпов там такое устроит, что и Москве не снилось, – уверенно заявила Ирина.

– Вообще-то, я думала, Николай озлится на него за его желание оставить Псков на особицу.

– Так он и озлился. Поначалу. А потом… Вишь, какое дело. Помнишь, как иезуиты на Коленьку хотели влиять?

– Сказывал он мне о том, – выглядывая из-за ширмы, недоуменно подтвердила Лиза.

А и то. При чем тут Псков, Карпов и иезуиты? Нет, она прекрасно помнит, что именно он тогда сыскал покушавшихся на тетку, а потом вскрылся целый заговор. Но никак не могла взять в толк, как это все может быть связано.

– Так вот. Не угомонились аспиды эти. И чего удумали. Поначалу хотели меня и Голицына свести, потому как тот на Европу как на землю обетованную глядит, ну и я вроде как европейского не больно-то чураюсь. А чтобы того добиться, решили они Ивана извести, дабы сердечко мое освободить.

– И откуда ты все это ведаешь?

– Да все оттуда же. Из первых уст.

– То есть?

– А то и есть. Взяли мы тех тайных соглядатаев. Они, вишь, никак не успокоятся. С Голицыным меня свести не вышло, так решили на Гастона давить через родню, что во Франции осталась. Дабы он на меня влиял, а мы вместе, значит, на Николая. Однако супруг мой не тля какая. Как только к нему заявился соглядатай иезуитский, коим оказался воин не из последних, де Атталь, так он его скрутил – и пред очи государевы. Ну, побряцали малость оружием, так чтобы шума-то особо не поднимать. И предложили этим слугам папским на Русь нос свой более не совать. А чтобы лучше дошло, казнили обоих змей. Вторым оказался личный лекарь Голицына.

– Так Василий Васильевич вроде при должности.

– Глупо было бы столь умудренного опытом мужа задвигать. Опять же, после такого он еще более усерден в службе стал.

– Ну-у, в принципе согласна. А Карпов-то тут при чем?

– А при том. Присмотрелись к нему эти иезуитские змеи и очень много странного заприметили. Хм. Оно вроде и на виду все, а никто и внимания не обратил. Странностей же вокруг Ванюши более чем достаточно. А уж сколько всего он наворотить успел, это же просто диво дивное. Вот и решили те иезуиты его выкрасть да тайные знания из него тянуть. Ну и что же, мы глупее иезуитов будем?

– То есть хотите его выкрасть? А для того и я вам потребовалась в Пскове? – Вроде и не хотела ссориться с теткой, но как-то резко так произнесла, выходя из-за ширмы и порывисто одергивая сарафан.

– Окстись. К чему нам та глупость, – все так же покачивая младенца, возмутилась Ирина. – Был он уж подле нас. А толку? Только и того, что золото сыскал да вон батюшку своего научил сталь варить, из худой руды да в большом количестве. Ну, еще и булат кое-где по Москве куют. Все. Остальное осталось невостребованным. Он все корпел, думал да гадал, как реформировать подати, а из всего мы рассмотреть сумели, только где была серьезная лазейка для уклонения от податей, да гербовую бумагу ввели. Теперь Николай свой архив ковыряет, пытается разыскать те записи, что они с Ваней делали.

– И? – продолжала гнуть свое ничего не понимающая Лиза, принимаясь приводить в порядок волосы.

– Что «и»? Николай решил – пускай Иван и дальше сам по себе держится. А там, глядишь, и перенять что полезное. Ничего страшного, коли псковская земля и дальше будет вольной да верным союзником московским. Что там того Пскова. – Княгиня и рукой бы махнула, да только не больно-то помашешь, коли младенца держишь. – А за ним ты, стало быть, присмотришь.

– Я?

– Ты, конечно. А то кто же еще-то?

– Тетушка, ты думаешь, что говоришь?