Фавориты Фортуны

Его дорогая женушка наблюдала за ним, поэтому он отвел взгляд от Муции Терции и посмотрел на нее. Когда он подмигнул ей, она едва не хихикнула и продемонстрировала черту, которую унаследовала от своего отца, – залилась румянцем. Чудесная женщина. Никогда не ревнует, хотя, конечно, до нее доходят слухи и, вероятно, она верит им. После всех этих лет она должна знать своего Цезаря! Но она была воспитана Аврелией, поэтому его похождения никогда не обсуждались, а он, естественно, никогда не говорил об этом. Любовные истории на стороне не имели к ней никакого отношения.

С матерью Цезарь не был так скрытен. Это была ее идея – соблазнять знатных женщин. Он не стеснялся время от времени спрашивать ее совета, когда чья-нибудь жена не поддавалась. Женщины оставались загадкой. И всегда будут загадкой, как он подозревал. К мнению Аврелии стоило прислушаться. Теперь, когда она вошла в круг обитателей Палатина и Карин, она вникала во все сплетни и передавала ему без прикрас. Цезарю, конечно, нравилось сводить женщин с ума, а потом бросать их. После этого мужья-рогоносцы для них уже не существовали.

– Думаю, все вы собрались, чтобы утешить Юлию Антонию, – сказал он.

Ему было интересно, хватит ли у матери дерзости предложить ему разбавленного вина и сластей, которыми обычно угощались собравшиеся поболтать женщины.

– Она пришла ко мне, притащив с собой все побрякушки и этих ужасных мальчишек, – сказала тетя Юлия. – Я не знала, как справиться со всеми четырьмя, и привела их сюда.

– А ты как раз сидела у тети Юлии? – спросил Цезарь у матери с обезоруживающей улыбкой.

Аврелия неудачно вдохнула, закашлялась:

– Я часто прихожу к Юлии, Гай Юлий. Квиринал совсем близко от Пинция.

– Да, конечно.

Он так же улыбнулся тете Юлии, которая ни в коей мере не осталась равнодушной к этой улыбке, но, естественно, восприняла ее совсем по-другому.

– Увы, я подозреваю, что теперь значительно чаще буду видеться с Юлией Антонией, – вздохнула тетя Юлия. – Если бы я умела так же обращаться с ее сыновьями!

– Ее визиты скоро прекратятся, тетя Юлия, и я обязательно поговорю с мальчишками, не беспокойся. Думаю, в ближайшее время Юлия Антония опять выйдет замуж.

– Да кто же захочет на ней жениться! – фыркнула Аврелия.

– Всегда находятся мужчины, восприимчивые к чарам совершенно беспомощных женщин, – ответил Цезарь. – К сожалению, она не умеет выбирать. Поэтому тот, кто на ней женится, будет таким же, как Марк Антоний, не лучше.

– В этом, сын мой, ты абсолютно прав.

Цезарь посмотрел на свою сестру Ю-ю, которая до сих пор не проронила ни слова. Она всегда была молчалива, несмотря на живой характер.

Она улыбнулась ему его же улыбкой:

– Я очень довольна мужем, которого ты выбрал для меня, Цезарь. И готова признать, что молодые люди, которые нравились мне до замужества, оказались довольно посредственными.

– Тогда тебе лучше позволить Атию и мне выбрать мужа для твоей дочери, когда придет время. Атия будет очень красивой. И умной. Это означает, что она будет нравиться не всем.

– Жаль, правда? – спросила Ю-ю.

– Жаль, что она умна или что мужчины этого не оценят?

– Последнее.

– Мне, например, нравятся умные женщины, – сказал Цезарь, – но их мало, и они редко попадаются. Не беспокойся, мы найдем Атии кого-нибудь, кто оценит ее качества.

Тетя Юлия поднялась:

– Скоро стемнеет, Цезарь. Я знаю, ты предпочитаешь, чтобы тебя звали так все, даже твоя мать. Но мне до сих пор не привыкнуть! Я должна идти.

– Я попрошу сыновей Луция Декумия найти для тебя носилки и проводить тебя.

– У меня есть паланкин, – сказала тетя Юлия. – Муции не позволяют ходить пешком, поэтому мы с большим комфортом проехали между Квириналом и Субурой. Правда, мы были вынуждены разделить удобство с Юлией Антонией, которая буквально залила нас слезами. И для сопровождения у нас имеются храбрые мужчины.

– Я тоже приехала в паланкине, – добавила Ю-ю.

– Вырождаются люди! – фыркнула Аврелия. – Вам следует больше ходить пешком.

– Я бы хотела прогуляться, – тихо отозвалась Муция Терция, – но мужья рассуждают не так, как ты, Аврелия. Гней Помпей находит, что мне неприлично ходить пешком.

Цезарь навострил уши. Ага! Небольшое разногласие! Она чувствует, что ее ограничивают, сужают сферу общения. Но он ничего не сказал, просто ждал и болтал со всеми, пока слуга бегал, чтобы поймать носилки.

– Ты неважно выглядишь, тетя Юлия, – сказал он, помогая вдове Мария сесть в паланкин, который Помпей предоставил Муции Терции.

– Я старею, Цезарь, – шепнула она, сжав его руку. – Пятьдесят семь. Но это ничего, только вот кости болят, когда холодно. Начинаю бояться зим.

– Тебе тепло там, на Квиринале? – быстро спросил он. – Твой дом стоит на северной стороне. Может быть, мне оборудовать в твоем доме гипокаустерий?

– Сохрани свои деньги, Цезарь. Если будет нужно, я сама смогу поставить печку, – ответила она и задернула занавеску.

– Ей нездоровится, – сказал он матери, когда они вернулись в квартиру.

Аврелия подумала немного, потом высказала свое мнение: