Фавориты Фортуны

В ноябре сенат уступил. Марку Лицинию Крассу сказали, что ему разрешено баллотироваться in absentia. Гнею Помпею Магну сообщили, что сенат просит трибутные комиции рассмотреть возможность отказаться от обычных требований к кандидату – который должен быть сенатором, уже занимавшим должности квестора и претора, – и разрешить Помпею принять участие в консульских выборах. Поскольку трибутные комиции приняли соответствующий закон, сенат с удовольствием известил Гнея Помпея Магна о том, что ему разрешено избираться in absentia, и так далее и так далее.

Когда кандидат баллотировался in absentia, возникали трудности с агитацией. Он не мог пересечь померий и войти в город, чтобы встретиться с избирателями, поговорить со всеми на Форуме, скромно постоять рядом, когда кто-то из народных трибунов созовет народное собрание, чтобы обсудить заслуги этого кандидата, а заодно вскрыть недостатки его соперников. Поскольку выдвижение кандидатуры in absentia требовало специального разрешения от сената, это случалось редко. И никогда прежде не выдвигались in absentia сразу два кандидата на консульскую должность. Однако, как оказалось, такое положение, обычно невыгодное, на сей раз не имело никакого значения. Спор в сенате – даже под угрозой двух боеспособных армий – был жарким и долгим. Когда наконец сенат сдался, половина претендентов сняли свои кандидатуры в знак протеста против вопиющей незаконности притязаний Помпея. Если бы не было оставшихся, Помпей и Красс выглядели бы теми, кем они и являлись: переодетыми диктаторами.

Много разных угроз посыпалось на головы Помпея и Красса, большей частью в форме обвинения в измене: мол, их осудят сразу же, как только они снимут с себя полномочия. Поэтому когда плебейский трибун Марк Лоллий Паликан (из Пицена) созвал специальное народное собрание во Фламиниевом цирке на Марсовом поле, все сенаторы, которые отвернулись от Помпея и Красса, наконец-то поняли, что происходит. Помпей и Красс собирались вывести себя из-под возможного обвинения в измене, вернув все полномочия трибунату и тем самым заставив благодарных народных трибунов узаконить их неприкосновенность, и таким образом уйти от ответа!

Многие в Риме хотели восстановления власти трибунов. Большинство – потому, что плебейский трибунат был уважаемым институтом, существовавшим в полном согласии с mos maiorum. И совсем немногие – потому, что скучали по бурной политической жизни и гудению толпы на Нижнем форуме, как было в прежние дни, когда какой-нибудь воинствующий демагог доводил плебс до кулаков и бывшие гладиаторы, нанятые в телохранители и охранники, разнимали дерущихся. Поэтому собрание Лоллия Паликана, широко разрекламированное как созванное обсудить восстановление прав плебейского трибуната, должно было привлечь толпы народа. А когда узнали, что скандальные кандидаты Помпей и Красс намерены выступать в поддержку Паликана, энтузиазм достиг высот, небывалых с тех пор, как Сулла превратил Плебейское собрание в довольно скучный мужской клуб.

Обычно в цирке Фламиния проводились не самые популярные игры, поскольку он едва вмещал пятьдесят тысяч зрителей. Но в день собрания, созванного Паликаном, все места были заняты. Пришедшие – все, кроме тех, кому посчастливилось находиться в двухстах футах от выступавших, – примирились с тем, что не услышат ни слова. Большинство выстроившихся по берегу Тибра явились только для того, чтобы потом сказать своим внукам: «Я был там в тот день, когда два кандидата в консулы, герои войны, обещали восстановить права плебейского трибуната». Потому что они это сделают! Они восстановят былое!

Паликан открыл собрание вдохновенной речью, стремясь обеспечить как можно больше голосов для Помпея и Красса на курульных выборах. Те, кто расположился близко, занимали достаточно высокое положение и имели большое влияние на выборщиков. Присутствовали все девять коллег Паликана, и все говорили в поддержку Помпея и Красса. Затем под громкие аплодисменты появился Красс. И говорил он тоже под аплодисменты. Это была серия интересных дивертисментов перед главным представлением. И вот – он, Помпей Великий! Одетый в сверкающие золотые доспехи, яркий, как солнце, великолепный. Ему не требовалось быть хорошим оратором, толпе было все равно, пусть бы даже он нес околесицу. Толпа накатила, чтобы поглазеть на Помпея Великого, и ушла домой, совершенно удовлетворенная.

Неудивительно, что в результате курульных выборов, состоявшихся в четвертый день декабря, Помпей стал старшим консулом, а Красс – младшим. Рим будет иметь консула-всадника. Рим предпочел его старшему по возрасту и вполне законопослушному коллеге.

– Итак, Рим заполучил первого консула, который никогда не был сенатором, – сказал Цезарь Крассу после выборов.