Фавориты Фортуны

– Большая часть сената, – спокойно продолжал Цезарь, – состоит из овец. Все об этом знают. Но некоторые забывают другое: в составе сената есть и волки. Я не причисляю к волкам Филиппа. И Цетега тоже, кстати. Но Метелл – это настоящий крупный волк. И Катул не станет жевать жвачку, клыки и когти у него достаточно острые. И у Гортензия тоже. Хотя он еще не консул, но влиянием обладает колоссальным, а его знание законов поражает. Затем у нас есть мой самый младший и умнейший дядя, Луций Котта. Можно сказать даже, что я – тоже волк в сенате! Каждый, кого я назвал, вполне способен обвинить тебя и Марка Красса в измене. И ты должен будешь подвергнуться суду с присяжными-сенаторами. И от многих сенаторов ты получишь щелчок по носу. Марк Красс выкрутится, а ты – нет, Гней Помпей. Я уверен, у тебя большая поддержка в сенате, но сохранишь ли ты ее после того, как ты подразнил сенат призраком гражданской войны и принудил его согласиться на твои требования? Ты можешь удержать свою фракцию, пока ты консул, а потом проконсул. А что будет, когда ты снова сделаешься частным лицом? Не останется у тебя никакой фракции, если только ты не осмелишься продержать свою армию под штандартами всю свою жизнь, – а это, поскольку казна за нее не заплатит, невозможно даже для человека с твоими ресурсами.

Так много последствий! Ужасное ощущение удушья росло. На какой-то момент Помпей почувствовал себя вновь на поле боя при Лавроне – беспомощным, терпящим позорное поражение от Квинта Сертория. Затем он собрался с силами, стал суровым, решительным.

– Сколько из того, что ты сказал, понимает сам Марк Красс?

– Достаточно, – спокойно ответил Цезарь. – Он давно в сенате, а в Риме – еще дольше. Он заседал в судах и наизусть знает законы. Это все есть в законодательстве! В законодательстве Суллы и Рима.

– Значит, ты говоришь, что я должен отступить. – Помпей глубоко вдохнул. – Но я не отступлю! Я хочу быть консулом! Я заслуживаю консульства, и я получу его!

– Это можно организовать. Но только так, как я сказал, – гнул свою линию Цезарь. – И ты, и Марк Красс в курульных креслах, восстановление прав плебейского трибуната и оправдательный плебисцит с последующим решением дать землю обеим армиям. – Он пожал плечами. – В конце концов, Гней Помпей, ты ведь должен иметь коллегу-консула! Ты не можешь быть консулом один. Так почему не взять в коллеги человека, который находится в таком же невыгодном положении и так же рискует? Вообрази, если вдруг твоим коллегой изберут Метелла? Он вонзит клыки в твое горло с первого же дня. И пустит в ход все свои ресурсы, чтобы тебе не удалось восстановить права плебейского трибуната. Двум консулам, тесно сотрудничающим, сенат не сможет противостоять. Особенно если их поддерживают десять плебейских трибунов, наделенных прежними полномочиями.

– Я понимаю тебя, – медленно проговорил Помпей. – Да, будет большим преимуществом иметь коллегу-сторонника. Очень хорошо. Я стану консулом с Марком Крассом.

– При условии, – вежливо уточнил Цезарь, – что ты не забудешь о втором плебисците! Марк Красс должен получить землю для солдат.

– Нет проблем! Как ты говоришь, я тоже могу получить землю для моих людей.

– Тогда первый шаг уже сделан.

До этого сокрушительного разговора с Цезарем Помпей считал, что Филипп поможет ему выиграть выборы. Но теперь Помпей сомневался. Видел ли Филипп все последствия? Почему он не сказал ничего об обвинениях в измене и необходимости восстановить полномочия плебейского трибуната? Может быть, Филипп слегка утомлен быть лоббистом, которому платят? Или он уже сдает?

– Я – болван в политике, – произнес Помпей с прямотой, которую он пытался сделать привлекательной. – Дело в том, что политика меня не интересует. Я больше люблю командовать армией, и я думал о консульстве как о возможности командовать огромным числом людей. Ты заставил меня посмотреть на это по-другому. То, что ты говоришь, имеет смысл, Цезарь. Скажи мне одно: что мне делать? Стоит ли мне продолжать слать сенату письма через Филиппа?

– Нет, вызов ты уже бросил, – сказал Цезарь, который был не прочь побыть политическим советником Помпея. – Думаю, ты велел Филиппу добиться отсрочки курульных выборов, поэтому об этом я говорить не буду. Следующий шаг сделает сенат. Он попытается одержать верх. Определят даты твоего триумфа и овации Марка Красса. И конечно, своим декретом сенат прикажет каждому из вас распустить армию, как только чествования закончатся. Это в порядке вещей.

«Вот он сидит, – думал Помпей, – все такой же свежий, как в тот момент, когда появился в палатке. Его не мучает жажда, ему не жарко в тоге в такую теплынь, спина у него не болит от сидения в жестком кресле, и шея не заныла оттого, что он все время смотрит на меня, слегка наклонив голову набок. И слова у него тщательно подобраны, и мысли логично выстроены. Да, Цезарь определенно заслуживает внимания».