Фавориты Фортуны

Цицерон был в Лилибее квестором при Сексте Педуцее – за год до того, как на Сицилию прибыл наместником Веррес. Марк Туллий просто влюбился в этот остров. Не говоря уже о том, что приобрел там неплохую свиту клиентов. И все же, когда сицилийцы явились к нему, он отказался.

– Я никогда не обвиняю, – сказал он, – я защищаю.

– Но тебя рекомендовал Гней Помпей Магн! Он сказал, что ты единственный человек, который может выиграть дело. Пожалуйста, умоляем тебя, нарушь свое правило и обвини Гая Верреса! Если мы не одержим верх, Сицилия может восстать против Рима!

– Он ведь буквально изнасиловал Сицилию, да? – прямо поставил вопрос Цицерон.

– Да, вот именно изнасиловал. Но, изнасиловав, Марк Туллий, он потом расчленил Сицилию. У нас ничего не осталось! Все наши произведения искусства исчезли из храмов, похищены картины и статуи и даже ценности частных владельцев. Что мы можем сказать о человеке, который имел безрассудство фактически обратить в рабство свободную женщину за ее умение ткать гобелены? Веррес заставил ее держать целую фабрику, работающую на него! Он присвоил деньги, которые дала ему казна Рима, чтобы закупить зерно, а потом реквизировал зерно у тех, кто его выращивал, не заплатив ни гроша! Он присваивал фермы, поместья, даже наследства. Список бесконечный!

Этот каталог вероломства поразил Цицерона, но он все равно покачал головой:

– Простите, но я не обвинитель.

Глава делегации тяжело вздохнул:

– Ну что ж, тогда мы возвращаемся домой. Мы думали, что человек, так хорошо знающий историю Сицилии и потративший много сил на поиски места, где находится могила Архимеда, поймет наше положение и поможет. Но видно, твоя любовь остыла. Ясно, что ты не ценишь Гнея Помпея так, как он ценит тебя.

Напоминание о Помпее и о знаменитой своей удаче – а он действительно нашел утерянную могилу Архимеда около города Сиракузы – не оставило Цицерона равнодушным. По мнению Цицерона, обвинение – это напрасная трата его таланта, ибо плата (незаконная) была всегда намного меньше, чем вознаграждение, предлагаемое каким-нибудь перепуганным экс-наместником или публиканом, которому грозило потерять все. Обвинять непопулярно. Обвинителя всегда считали жестокосердным злодеем, желавшим разрушить жизнь какого-нибудь несчастного. В то время как защитник, который спасает этого несчастного, выглядит героем. И совершенно безразлично, что большинство этих «несчастных» были коварные, алчные и в высшей степени виновные люди.

Цицерон вздохнул.

– Хорошо, хорошо, я возьмусь! – сказал он. – Но вы должны помнить, что защитники выступают после обвинителя, так что к тому времени, когда присяжные должны выносить приговор, они начисто забывают все, что сказал обвинитель. Вы также должны помнить, что у Гая Верреса очень большие связи. Его жена – Цецилия Метелла, а человек, который должен был стать консулом в этом году, – его шурин. У него еще есть шурин, который сейчас является наместником Сицилии. От них вы помощи не ждите. И каждый из Цецилиев Метеллов будет на его стороне. Если я начну обвинять, тогда Квинт Гортензий будет защищать, а другие адвокаты, почти такие же известные, присоединятся к нему. Да, я сказал, что возьмусь за это дело. Но это не значит, что я выиграю его.

Едва делегация покинула дом Цицерона, как он уже пожалел о своем решении. Зачем ему оскорблять всех Цецилиев Метеллов в Риме, если его шансы добиться консульства покоятся на таком шатком основании, как юридические способности? Цицерон был таким же «новым человеком», как и его официально преданный проклятию земляк, Гай Марий. Но у Цицерона не было военного таланта, а движение вверх «нового человека» труднее, если он не может заработать славу на поле боя.

Конечно, Марк Туллий знал, почему согласился. Он чувствовал, что обязан Помпею. Может быть, и много лет прошло, и много заслуженных дифирамбов звучало в его честь, но как мог он забыть бескорыстную доброту семнадцатилетнего солдата к другому солдату, всеми презираемому? Всю свою жизнь Цицерон будет благодарен Помпею за его помощь во время той ужасной, несчастной службы в рядах Помпея Страбона, за то, что Помпей-младший прикрывал его от жестокостей и наводящих ужас вспышек ярости отца. Больше никто не помогал ему, только Помпей. Ему было тепло в ту зиму благодаря Помпею, благодаря Помпею ему поручили канцелярскую работу. Цицерону уже больше никогда не приходилось поднимать меч в бою. И он никогда, никогда не мог этого забыть.

И Марк Туллий Цицерон пошел в Карины увидеться с Помпеем.

– Я только хотел сказать тебе, – сообщил он обреченным голосом, – что решил обвинять Гая Верреса.

– Великолепно! – воскликнул довольный Помпей. – Многие жертвы Верреса – мои клиенты. Ты можешь выиграть, я знаю, что можешь. Какая помощь тебе потребуется?

– Мне не нужно от тебя помощи, Магн. Это я тебе должен помочь.

Помпей удивился:

– Ты – мне? Почему?

– Ты сделал сносным год моего пребывания в армии твоего отца.

– Ах, это! – Помпей засмеялся, взял Цицерона за руку. – Не думаю, что за это стоит благодарить всю жизнь.