Фавориты – «темные лошадки» русской истории. От Малюты Скуратова до Лаврентия Берии

«Он бегло говорил по-латыни и по-польски. В его обширном московском доме, который иноземцы считали одним из великолепнейших в Европе, все было устроено на европейский лад: в больших залах простенки между окнами были заставлены большими зеркалами, по стенам висели картины, портреты русских и иноземных государей и немецкие географические карты в золоченых рамах; на потолках нарисована была планетная система; множество часов и термометр художественной работы довершали убранство комнат… Дом Голицына был местом встречи для образованных иностранцев, попадавших в Москву, и в гостеприимстве к ним хозяин шел дальше других московских любителей иноземного, принимал даже иезуитов, с которыми те не могли мириться».

Сергей Соловьев приводит список печатных и рукописных книг, которые украшали полки дома Голицына: Устав воинской Голландской земли, Певчая немецкого языка, Грамматик польского и латинского языков, История письменная польского языка, Конский лечебник, Книга на немецком языке всяким рыбам и зверям в лицах, Судебник, Родословная, Летописец Киевский, Книга о ратном строю, Книга землемерная немецкая и многое, многое другое.

Один из иезуитов, посетивший Голицына в 1689 году, некто Фуа Де ла Нёвилль, приехавший с миссией от польского короля, свидетельствовал, что Голицын много говорил с ним по-латыни о делах текущей европейской политики, особенно интересуясь событиями недавней революции в Англии, когда династию Стюартов сместили в пользу династии Оранских, и только что начавшейся войной коалиции европейских держав против Франции (Девятилетняя война или Война Аугсбургской лиги, где против Франции объединились Священная Римская империя, Голландская республика, Испания, Савойя и Англия, продлилась до 1697 года).

Невилль отметил широту замыслов Голицына. По его словам, он собирался первым делом освободить крестьян от крепостной зависимости. Если это так, то князь мыслил почти на двести лет вперед. Крепостное право еще не успело развиться в полную силу, а Голицын уже думал об его отмене, видя проистекающий из него вред для государства и народного хозяйства. Конечно, отмена крепостного права не означала свободы от государства: Голицын думал обложить крестьян оброками и повинностями исключительно в пользу казны, чтобы из этих средств платить жалованье дворянским офицерам.

Далее, Голицын хотел, чтобы русское дворянство регулярно ездило учиться военному искусству за границу. Он понимал слабую способность солдат из рекрутов сражаться и в будущем видел русскую армию главным образом дворянской по составу, а на крестьян и прочие податные сословия собирался возложить обязанность исключительно кормить и содержать вооруженную силу. Вряд ли такая мысль могла быть воплощена в жизнь в тех условиях, но показательно само ее наличие.

Перечень вещей, представлявших интерьер особняка Голицына, Соловьев и Ключевский взяли из описи, составленной при обыске и конфискации его имущества. Там же было указано, какого рода картины висели на стенах у Голицына. То были портреты ранее царствовавших государей московских Ивана Грозного, Федора Ивановича, Михаила Федоровича Романова, Алексея Михайловича, Федора Алексеевича, а также здравствовавших государей Ивана и Петра Алексеевичей. Кроме того, были изображены еще четыре иноземных короля. Нам теперь, к сожалению, неизвестно, ни где эти картины, ни хотя бы кто их в свое время писал.

По мнению Ключевского, влияние идей Голицына на государственную жизнь России того времени не успело отразиться на законах, но оно выразилось в самом характере государственной жизни. Европеец от образа мыслей до обстановки в доме, Голицын использовал политическое влияние для возможного реформирования. И все в направлении западноевропейском. Российское государство должно было войти в Европу через дверь.

Князь Борис Куракин, сподвижник Петра Великого, оставил в своих записках нелестные воспоминания как о самом Петре, так и о других деятелях его реформ. Зато о семилетнем правлении царевны Софьи Куракин писал: