Фавориты – «темные лошадки» русской истории. От Малюты Скуратова до Лаврентия Берии

Под колесо «бироновщины» попали представители крупных дворянских родов – Голицыных и Долгоруковых. Тайная канцелярия работала на износ. В первую очередь за унижение императрицы при восшествии на престол поплатились бывшие верховники. Кроме того, руками тайной полиции Анна расправлялась с любыми проявлениями политической неверности, а также потакала мстительной натуре своего возлюбленного. Так было инициировано дело против кабинет-министра Артемия Волынского, которого впоследствии приговорили к урезанию языка и посажению на кол. Однако Анна была милосердна: Волынскому хоть и отсекли язык, но все же обошлось без кольев – ему отрубили голову.

Ключевский совершенно безжалостен в описании царствования Анны Иоанновны. Источники денег в казну истощились, поля заброшены, торговля не шла, Бирон множил недоимки. Да к тому же пожары, неурожаи и повальные болезни сотрясали империю. А кроме того, при Анне крепостное право укрепилось, несобранные налоги возвращались с помощью военной силы, крестьяне (как всегда) массово бежали к границам государства.

Прямо мрак ужаса! Или есть все-таки какой-то луч света в этом темном царстве?

Критика традиционных представлений

Рассказ о том, как глаза Бирона разбежались на недоимки, основаны главным образом на свидетельстве историка Ивана Болтина, писавшего во времена Екатерины II:

«При вступлении на Всероссийский престол Императрицы Анны было государственных податей в недоимке несколько миллионов. Бирон, примыслив сими деньгами без огласки воспользоваться, коварно императрице представил, чтоб ту недоимку собрать особно, не мешая с прочими государственными доходами. Последовало повеление учредить особые для сего правления под именем Доимочного Приказа и Секретной Казенной Палаты, и первому дана великая власть».

На что историк Василий Николаевич Строев в начале ХХ века счел необходимым сделать такое замечание:

«Болтин не был современником „бироновщины“, своих источников он не называет, и поэтому к его рассказу следует отнестись с осторожностью».

Также сомнения вызывает и сообщение Татищева о том, что Бирон через своего человека Шемберга использовал лучшие русские горные заводы и другие промыслы, забирая себе прибыль. Однако есть и доказательства того, что он часто отказывался от крупных взяток, вполне нормальных для того времени.

Тот же историк в «Новом энциклопедическом словаре», изданном в 1912 году, дал подробную характеристику как критики Бирона, так и его собственных деяний.

Строев отмечает, что люди, описывающие «бироновщину» в елизаветинское уже и екатерининское время, делали это по своим или чужим воспоминаниям. И среди них, конечно, были предвзятые свидетели (например, Долгоруковы, серьезно пострадавшие при Бироне). Также разбивается и идея о «засилье иностранцев», ведь иностранными министрами были петровские люди – Миних и Остерман. Бирон лишь присоединился к ним и разделил уже сложившуюся традицию действий. А уж немецкая партия не могла сложиться, ведь благородный саксонец Миних никогда бы не признал достойным «партнером» выскочку-курляндца Бирона. В сыскных делах времен Анны Иоанновны участвовали и русский, и иностранцы – дворцовые интриги российского престола были интернациональны настолько, насколько были безжалостны сами интриганы и доносчики.

Самые одиозные преследования инициировала сама императрица и круг сановников, который при ней пользовался наибольшей широтой власти. Злопамятная и мстительная Анна помнила, откуда и как она попала во дворец, а потому ревностно боролась за свой трон даже с предполагаемыми конкурентами. Бирон, хотя и был причастен к некоторым политическим делам, но также использовал свое положение любимца для избавления тех, кто попал в немилость императрицы (например, Куракина).