Фаворские. Жизнь семьи университетского профессора. 1890-1953. Воспоминания

В 1941 году впервые в СССР должны были выдавать Сталинские премии за достижения в области науки, техники, искусства. Еще задолго до их присуждения стали говорить, что премию 1-й степени получит Алексей Евграфович. Мы все радовались за него и с нетерпением ждали, когда об этом будет объявлено в газетах. Наконец однажды утром разворачивает Алексей Евграфович газету и видит: «За достижения в области науки Сталинские премии 1-й степени присуждены…» — и идет список фамилий. Читает Алексей Евграфович этот список и не находит в нем своей фамилии. Читает снова. Нет, не ошибся, его фамилии нет. Тут он страшно рассердился, зачем было его уверять, что он получит премию, а в последний момент оставить его без нее. Шутки, что ли, они выдумали над ним шутить?! Все были в полном недоумении. Наконец из Академии позвонили, что на следующий день будут объявлен список лиц, получивших Сталинские премии за достижения в области техники, и там будет стоять фамилия Алексея Евграфовича, так как премия ему присуждена за разработку нового метода синтеза изопренового каучука. Алексей Евграфович успокоился, хотя был недоволен, что премия ему дается не за его научные достижения в области органической химии, а за изопреновый каучук. Через несколько дней Алексея Евграфовича вызвали в Москву, чтобы в Кремле вручить пышную грамоту и золотую медаль с изображением Сталина.

Пока он ездил, мы здесь готовились, чтобы достойно отпраздновать это событие. После опыта с Шарлоттой Ивановной, которой мы поручали организовать угощение на Алешиной свадьбе, мы с Марией Маркеловной решили впредь устраивать все сами. На этот раз мы заказали только в ресторане заливную рыбу, достали икры, семги, крабов, окорок, ветчины, телятину. Хорошие вина не так легко было найти, но тут нам помог Яша Гинзбург.

Его отец работал раньше дегустатором на винном заводе, пробовал готовность и качество различных сортов вин. У него были обширные знакомства в организациях, торгующих винами. Яша от его имени отправился в поход по разным магазинам и накупил всяких отменных вин. Из кабинета убрали кровати, освободили всю середину комнаты, большой диван поставили у стены, где теперь стоит моя кровать. Столы уставили в виде буквы «П», один стол стоял вдоль дивана, остальные — во всю длину комнаты. Многочисленные букеты украшали комнату. Особенно приятно было, что на этом торжестве присутствовала вся наша семья. Кроме Марины, из Москвы приехал и ряд учеников Алексея Евграфовича. Празднество было веселое, тосты следовали за тостами. Никто и не думал, что это будет последнее торжество, на которое соберется вся наша семья.

К большому сожалению Алексея Евграфовича и всех нас, на этом празднике не было одних из самых дорогих наших гостей: Надежды Константиновны и Алексея Николаевича Крыловых. Им было не до праздников. Месяца за два до этого Надежда Константиновна стала чувствовать, что ей что-то мешает в горле: болеть не болит, а мешает глотать. Она пошла к врачу, тот посмотрел, сказал, что видит там маленький нарост, и взял с него срез, чтобы посмотреть, что это такое. Когда Надежда Константиновна пришла к нему за ответом, он сказал ей, что анализ показал, что это раковая опухоль. Надежда Константиновна рассказывала потом Марии Маркеловне, что она шла от врача по набережной и все никак не могла поверить страшной правде, шла и думала: «Неужели действительно у меня рак?» Ей предложили лечить его рентгеном. Опухоль в горле пропала, но через некоторое время она обнаружилась ниже. Рентген перегнал ее с одного места на другое. Надежда Константиновна сильно похудела, но бодрилась, ее милый характер остался все тот же. Мария Маркеловна тяжело переживала это несчастье и часто навещала ее.

На праздничных собраниях, посвященных чествованию Алексея Евграфовича в связи с его восьмидесятилетием (в 1940 году) и по поводу получения им Государственной премии за работу по синтезу изопренового каучука (в 1941 году), собирались его ученики всех возрастов и рангов: академики, профессора, ассистенты, аспиранты его ленинградской и московской лабораторий и, наконец, его молоденькая препараторша Оля Хлопенкова. Надо сказать, что Алексей Евграфович всегда поощрял всякое стремление к знанию. Он заметил и оценил, как хотела учиться молоденькая деревенская девушка, поступившая в Университет сначала курьером, а затем перешедшая в его лабораторию старшим препаратором. Обходя в лаборатории всех аспирантов, Алексей Евграфович всегда останавливался и у рабочего места Хлопенковой, спрашивал, как она учится, как работает.

Коллектив лаборатории принял ее в свою дружную семью, помогал ей учиться, помогал овладевать и химическими знаниями. Способная девушка сделалась скоро ценным работником, и Алексей Евграфович перевел ее на должность старшего лаборанта. В этой должности О. С. Хлопенкова-Иванова работает и в настоящее время[476] на кафедре старения органических соединений химического факультета Университета и хранит благодарную память об Алексее Евграфовиче.