Фаворские. Жизнь семьи университетского профессора. 1890-1953. Воспоминания

В заключение я поблагодарила оппонентов и Казанский университет, разрешивший провести здесь защиту. Все поздравляли меня, поднесли мне громадный букет анемонов, таких, как в Боровом, мохнатой сон-травы, который я потом дома пристроила в большом тазу. Устраивать какое-нибудь угощение я, конечно, не имела возможности, так как у меня ничего не было и достать что-нибудь было невозможно. Зато меня саму пригласили на празднование моей защиты. Опять в доме у А. Н. Елизаровой был устроен длинный стол, народу собралось много, в организации угощения приняли участие чуть не все пирующие, каждый принес, что смог выделить, в общем, стол имел по тем временам красивый вид. Пили, конечно, не шампанское и не вино, а разведенный спирт. В числе гостей были и оппоненты. Было шумно, весело, было много тостов, пили, конечно, за победу, за скорейшее окончание войны, за Алексея Евграфовича. В тот же день я послала в Боровое телеграмму: «Защитила блестяще. Всех целую. Доктор химических наук».

Итак, все было кончено. Надо было только поработать со стенографисткой, и можно было собираться в обратный путь. Я опять обратилась в Академию, просила достать мне билет до Свердловска. Мне там выдали для Алексея Евграфовича несколько конторских книг и тетрадей. Тетради я решила дать мальчикам для рисования, а Маше хотела купить какую-нибудь куклу. Обошла все магазины, была на рынке, нигде никаких кукол и вообще игрушек не было. В одном только месте я нашла что-то вроде куклы: вырезанную из тонкого картона куклу, на голове которой были наклеены из пакли волосы и шляпа. Одета кукла была в платье из материи, на ножках башмаки. Такая кукла могла только лежать, ее нельзя было ни поставить, ни посадить, но за неимением ничего лучшего пришлось довольствоваться такой. Я распрощалась со всеми химиками и Капицами, огорчилась только, что билет мне достали сидячий, жесткий. В том же поезде был и мягкий вагон, но билетов на него не было. Провожал меня Василий Иванович Никитин, референт и еще кто-то из молодежи, посоветовали мне договориться с проводником мягкого вагона, заплатить ему и сесть туда с жестким билетом, чтобы потом в пути купить соответствующий билет. Я колебалась, но, как только пришел поезд, мои спутники побежали к мягкому вагону, взяв у меня двести рублей. Очень скоро они вернулись, взяли мои вещи, помогли мне сесть, простились со мной, и поезд тронулся. Я осталась стоять в коридоре. Проводники сказали мне, что, кроме денег, нужна еще закуска. Я достала последнюю банку консервов, которую оставляла себе на дорогу, и отдала им. Они пошли в свое купе, туда же поставили мои вещи, стали пить чай и закусывать.

Я осталась в коридоре, села на боковой откидной стул и стала смотреть в окно. Был уже вечер, скоро настала ночь, пассажиры спали, а я сидела на своем стуле или ходила по коридору. Проводники тоже спали по очереди. Они сказали, что как только освободится место, они мне купят на той станции билет и устроят на место. Но ночь шла и шла, бесконечная длинная ночь, никто не выходил, я сидела, и дремала, и думала свои думы. Когда наконец настало утро и проводники принялись за уборку коридора и другие свои дела, они позвали меня в свое отделение и предложили отдохнуть на их койке. Я легла и тотчас уснула. Когда я проснулась, проводники сказали, что на следующей станции сходит один пассажир, и они меня устроят на его место. Остальной путь до Свердловска прошел без всяких приключений, я много отдыхала после бессонной ночи. Марина, получившая мою телеграмму, встретила меня на вокзале, слушала мои рассказы про жизнь в Казани, про защиту.

Во время моего отсутствия состоялась защита докторской диссертации О. А. Воробьевой, которая пышно ее отпраздновала. Марина рассказала мне, какое было угощение, сколько было водки и вина, как изрядно «угостились» гости. Сама Марина еще в марте защитила кандидатскую диссертацию, но не имела возможности отпраздновать это событие, только добрейшая Мария Алексеевна поскребла по своим сусекам и испекла ей пироги. То же она сделала и для меня, чем, конечно, очень меня тронула. Достать билет до Щучинска было гораздо легче, чем до Казани, и я быстро смогла уехать. Грустно мне было расставаться с Мариной, никто не знал, когда мы опять увидимся. Если и раньше никто не сомневался в том, что победа будет за нами, то теперь, после Сталинграда, после величайшей победы на Курской дуге и победоносного наступления наших войск, было ясно, что Германия проиграла войну.

Но как еще далек был конец войны! Алеша писал нам, что его послали на курсы усовершенствования командного состава (КУКС), занятий там довольно много, но все же бывает и свободное время. Чтобы его как-то заполнить, он стал тренироваться в беге. Вместе с ним на этих курсах занимался мастер спорта по бегу, и по его примеру он стал заниматься этим видом спорта. Я ему писала из Казани так же регулярно, как и из Борового, сообщила ему о своей защите, приехав в Боровое, я получила от него поздравительное письмо. Алеша прислала нам свои маленькие фотографии.