Фазиль. Опыт художественной биографии

Но если бы содержание повести составляли только подобные смешные истории, это был бы не Искандер. Ироничный, а порой и серьезный голос его слышится в неожиданных замечаниях к очередному рассказу героя о приключениях на пути к Государственной премии.

«— Юра, — сказал я шутливо, — ты, оказывается, не великий поэт.

— Почему?! — взревел он.

— Вспомни судьбу великих русских поэтов, — сказал я, — разве у кого-нибудь из них она увенчалась таким блестящим успехом?»

Целую главу составили выданные за высказывания героя мысли и раздумья автора под принципиальным для Искандера названием: «Добро первично, и потому роза красива». Это размышления о жизни, о поэзии, о вечных истинах. Для Искандера это всё взаимосвязано.

«Если художник, стремясь к беспредельному совершенству своего произведения, подсознательно не надеется, что с достижением этого совершенства начнется кристаллизация гармонии в мире, начнется спасение мира, значит, это не художник! <…>

Бродский в своей Нобелевской речи наряду с замечательными мыслями высказывает крайне наивную вещь. Он говорит, что эстетическое восприятие мира человеком старше этического. Ребенок начинает воспринимать мир сначала эстетически.

Всё наоборот. Ребенок начинает улыбаться прежде всего матери и тянется к ней ручонками, как к источнику добра. Это совершенно очевидно. И уже позже источник добра воспринимается ребенком как источник красоты. <…>

Первичность добра отражена и в самом языке: добро, добротно, то есть хорошо, то есть красиво. <…>

Многие стихи Бродского покоряют обаянием ума, могучими образами, мрачным юмором. Но некоторые вызывают отчуждение и неприязнь. Кажется, так может думать только инопланетянин. Но это не вызывает никакого любопытства, хочется оттолкнуться, быть от них подальше. Нечеловеческое».

Увы, откликов и читателей, и критиков на новые вещи даже любимых писателей, собственно, и не было. Исследователи и до сего дня продолжают придерживаться этой сомнительной традиции: работают в основном с текстами «Сандро» и прозаических вещей раннего Искандера. Поздний Искандер ждет и ждет своей очереди. Хотя в 2019 году, в честь его 90-летия, благодаря стараниям Сергея Дмитренко, проректора по научной работе Литературного института, в alma mater Фазиля прошла международная научная конференция «Писатель на рубеже эпох: творческое наследие Фазиля Искандера», организованная Культурным центром Фазиля Искандера при поддержке и участии Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям, департамента культуры города Москвы и других не менее уважаемых организаций, включая Московскую абхазскую диаспору, сыгравшую огромную роль в жизни писателя.

Выступали отечественные и зарубежные литературоведы, филологи, философы, переводчики, священник о. Владимир Вигилянский. Говорили и о новой искандеровской прозе, появившейся уже в двухтысячные. «Хорошее начинание, между прочим».

Причину отношения критики к поздней прозе Искандера, как нам представляется, вполне выразил в 2012 году Владимир Бондаренко, главный редактор газеты «День литературы», заявивший на круглом столе в январском номере «Дружбы народов»: «Уже по старой традиции наградили в этом году премиями и Виктора Лихоносова, и Фазиля Искандера. Хорошие писатели, живые классики, но пора уже место дать молодым».

Вот интересно, кому? И отчего же за десять лет, прошедших с того времени, никакие «молодые», равные по силе Искандеру, не появились? Таланты есть, не спорим, а мощной созидательной силы, хоть в какой-то степени подобной искандеровской, нет.

А вот и Чик

Корпус рассказов и повестей о Чике, маленьком философе из Мухуса, собирался почти тридцать лет. Не зря когда-то сказал в своей эпиграмме злоязычный пародист Александр Иванов (и Искандер нередко повторял это с удовольствием):