Фазиль. Опыт художественной биографии

Материал Мадины Хапаевой назван, конечно же, «Созвездие кавказских козлотуров».

Мы уже не раз говорили о том, что и Чегем, и его обитатели суть часть созданного Искандером мифа, и к реальной географии и демографии отношения имеют мало. Оказывается, то же самое можно сказать и о козлотурах: искандеровские исчезают, а настоящие живут себе и радуют кавказских крестьян.

Но вернемся к повести. Вот ее краткое содержание. Выполнено оно известным критиком Сергеем Костырко, опубликовано в 1997 году[54], еще при жизни Фазиля Искандера, и выгодно отличается от обычных работ такого рода.

Предупреждаем: если вы недавно читали «Созвездие Козлотура» или вообще принципиальный противник пересказа хороших книг, следующие несколько страниц лучше пропустите. Перейдите сразу к главке «Судьба „Козлотура“». С другой стороны, это не сериальная продукция, поэтому спойлеров бояться не следует, а тем, кто подзабыл или — вдруг! — еще не читал «Созвездие», пересказ поможет. Решайте сами.

«Герой повести, от имени которого ведется повествование, молодой поэт, работавший после института в редакции одной среднерусской молодежной газеты, был уволен за проявления излишней критичности и независимости. Не слишком опечалившись по этому поводу и проведя прощальную ночь с друзьями, он отправился в Москву, чтобы оттуда двинуться на юг, на родину, в благословенный абхазский город Мухус. В Москве ему удалось напечатать стихотворение в центральной газете, и оно пошло на родину в качестве визитной карточки героя, надеявшегося устроиться в республиканскую газету „Красные субтропики“. „Да, да, уже читали“, — сказал при встрече редактор газеты Автандил Автандилович. Редактор привык улавливать веяния из центра. „Кстати, — продолжил он, — не думаешь ли возвращаться домой?“ Так герой стал сотрудником сельскохозяйственного отдела газеты.

В те годы реформы особенно активно проводились в сельском хозяйстве, и герою хотелось разобраться в них. Он попал вовремя — как раз проходила кампания „по козлотуризации“ сельского хозяйства республики. И главным пропагандистом ее был заведующий сельхозотделом газеты Платон Самсонович, человек в быту тихий и мирный, но в те недели и месяцы ходивший по редакции лихорадочно возбужденный, с сумрачным блеском в глазах. Года два назад он напечатал заметку о селекционере, скрестившем горного тура с домашней козой. В результате появился первый козлотур. Неожиданно на заметку обратило внимание ответственное лицо из центра, отдыхавшее у моря. „Интересное начинание, между прочим“ — таковы были исторические слова, оброненные им по прочтении заметки. Слова эти стали заголовком полуполосного очерка в газете, посвященного козлотуру, которому, возможно, суждено занять достойное место в народном хозяйстве. Ведь он, как говорилось в статье, в два раза тяжелее обычной козы (решение мясной проблемы), отличается высокой шерстистостью (подспорье легкой промышленности) и высокой прыгучестью, что облегчает его выпас на горных склонах. Так началось. Колхозам было настоятельно рекомендовано поддержать начинание делом. В газете появились рубрики, регулярно освещавшие проблемы козлотуризации. Кампания набирала ход.

Наконец и нашего героя подключают к работе — газета командирует его в село Ореховый Ключ, откуда поступил анонимный сигнал о преследованиях, которым подвергается несчастное животное со стороны новой колхозной администрации. По дороге в село из окна автобуса герой смотрит на горы, в которых прошло его детство. Он вдруг чувствует тоску по тем временам, когда козы еще были козами, а не козлотурами, а тепло человеческих отношений, их разумность прочно удерживались самим укладом деревенской жизни.

Прием, оказанный ему в колхозном правлении, слегка озадачил героя. Не отрываясь от телефона, председатель колхоза приказал сотруднице по-абхазски: „Узнай у этого лоботряса, что ему нужно“. Чтобы не ставить председателя в неудобное положение, герой был вынужден скрыть свое знание абхазского. В результате он познакомился с двумя версиями взаимоотношений колхозников с козлотуром. Версия по-русски выглядела вполне благостно: подхватили инициативу, создаем условия, разрабатываем собственный рацион кормления, и вообще, это, конечно, интересное начинание, но только не для нашего климата. Но то, что герой увидал сам и что услышал по-абхазски, выглядело иначе. Козлотур, к которому запустили коз, решительно отказывался от своего на данный момент основного дела — воспроизведения собственного рода, он с дикой яростью кидался на несчастных коз и рогами разбрасывал их по загону. „Нэнавидит!“ — восторженно восклицал председатель по-русски. А по-абхазски распорядился: „Хватит! А то эта сволочь перекалечит наших коз“. <…>

Единственным человеком, который благожелательно отнесся к козлотуру, оказался Вахтанг Бочуа, приятель героя, безвредный плут и краснобай, а также дипломированный археолог, объезжавший колхозы с лекциями о козлотуре. „Лично меня привлекает его шерстистость, — доверительно сказал Вахтанг. — Козлотура надо стричь. Что я и делаю“.