Федька с бывшей Воздвиженки

Но трудно было заставить Сережку отказаться от мысли увидеть врага лицом к лицу и выпустить в него всю обойму из автомата. Сережка считал это довольно простым делом. Главное — знать, где находится враг. А уж стрелять-то он умеет. Максим Максимыч сказал, что боевую и материальную часть оружия Сережка знает лучше всех. Исключая, конечно, Сашку. Стрелять из автомата — плевое дело, тут прицельного огня вести не надо. Самое трудное — добраться до линии фронта. А для этого он достанет фальшивый паспорт. Витька Новожильский обещал провернуть это дело за тысячу рублей или за килограмм сливочного масла. В книжках, где пацанам удавалось забраться в тыл к немцам, всё просто. А в жизни все сложнее. Хотя бы фальшивый паспорт. Витька пойдет к «Козлу» с Красной улицы, тот к своему брату, брат еще куда-то. И это за целый килограмм масла.

Сережка завернул бутерброд в газету, вытащил из шкафа книгу и положил ее вместе с хлебом в ранец. Когда он сбежал вниз, ребята встретили его в подъезде.

— Набили серой? — спросил Сережка.

— Ага. — Герка протянул шпагат, на концах которого висели ключ и гвоздь. Сережка вставил гвоздь в отверстие головки ключа. Герка сдвинул шапку на затылок и замер. Федька выглянул на улицу. Суконные, синие галифе доходили ему только до колен, и, когда он нагнулся, между сапогами и галифе стали видны коричневые чулки в резинку.

— Дворника нет? — спросил Сережка.

— Ушел. — Федька закрыл дверь подъезда.

— Ну! — Сережка размахнулся, и Герка зажмурил глаза.

Трах! — раскатисто грохнуло в подъезде. У Федьки заложило от звона уши. Герка открыл глаза и восхищенно произнес:

— Мировой взрыв!

— Сейчас Хрюшка выскочит, — сказал Федька.

Щелкнула дверь, и на лестничную площадку выбежала толстая тетка. В волосах ее блестели круглые железки с дырками.

— Опять бандитничаете, ироды! — завопила она.

Мальчишки заранее знали, что последует за этим «нежным» приветствием, и тут же выскочили на улицу.

— Жаловалась управдому, что над головою я у нее нарочно стучу топором. — Сережка расстегнул ранец и вытащил книжку. — Врунья жирная. Вот. — Он дал книгу Федьке. — Это вещь. Все остальное — муть болотная.

— Александр Грин, — прочел Федька и вернул книгу Сережке. — Я на очереди.

— И я, — сказал Герка.

Они перешли улицу и подошли к трамвайной остановке. Вдоль рельсов стояли рабочие в лоснившихся телогрейках. Женщины зябко прятали лица в шерстяные платки. Все молчали и смотрели в сторону, откуда должен был появиться трамвай.

На углу фабрики-кухни, сгорбившись, стоял бородатый старик. Он держал в одной руке мятую кепку с перегнутым поперек козырьком, а другою рукой приглаживал седые волосы. Был он одет в черное демисезонное пальто с узким бархатным воротничком.

— И совсем он на нищего непохож, только старый очень, — сказал Герка.

— У него небось дома в сундуке тысячи спрятаны. А сам побирается, — сказал Сережка.

— А ты откуда знаешь? — спросила рядом стоявшая женщина и повернулась лицом к ребятам. Она курила папиросу, захватив ее внутрь ладони, как делают мужчины на ветру или мальчишки у школы, чтобы никто не заметил, как они курят. Федька увидел на ее мизинце сломанный ноготь.

— Ты что, в сундук его заглядывал? Поди, и шестнадцати нет, а уже людей судишь.

— Ну и что? — спросил Сережка.

— А то, что у тебя мозги куриные, а глядишь орлом. Ты его спросил, почему он по миру пошел? Нет? Так какого же ты суешь свой сопливый нос не в свое дело?

— А вы повежливей не можете? — Сережка пожалел, что ввязался в разговор.

Федька и Герка разинули рты, и на лица их вылезло неподдельное изумление: Сережку посмели обругать последними словами. А их друг, всегда такой находчивый, на этот раз сплоховал и растерялся.

— Повежливей? — спросила женщина. — Ишь ты! С напраслиной вы все вежливо обходитесь. А как до дела дойдет, так вы задницу в кусты...

— Ну, чего стоите? — сказал Сережка Федьке и Герке. Он разозлился на себя и не знал, что ответить. — Трамвай идет.

— А-а, стыдно стало. — Женщина поправила платок на голове. — То-то.

Подошел трамвай. Ребята решили дождаться следующего — вагоны были набиты битком.

— А я новую песню узнал, — сказал Федька.

— Какую? — спросил Герка и виновато поглядел на Сережку. Может, он вспомнил, как не помог ему во время драки. Или не помог сейчас, когда его осадила эта бойкая тетка.

Федька запел:

В Кейптаунском порту
С какао на борту
«Жанетта» поправляла такелаж...

— Такелаж! — Сережка повернулся к друзьям. — А сам небось не знаешь, что это такое. И песня совсем не новая. На этот мотив Утесов поет: «Барон фон дер Пшик покушать русский шпик давно уж собирался и мечтал...»

— Ну да, — возразил Герка. — Я еще до войны знал эту песню. Чес слово. «Старушка не спеша дорожку перешла. Ее остановил милицьонер...» Только тетя Оля запретила мне ее петь.

— Ну и что? — сказал Федька. — Мотив старый, зато песня все равно хорошая.