Федька с бывшей Воздвиженки

«Что же сказать ему? Что же сказать?» — вертелся в голове Анны Васильевны один и тот же вопрос.

— Местоимение «они» множественного числа, — доверительно прошептал учительнице Витька.

«Издевается», — подумала Анна Васильевна и с отчаянием ощутила, как запылали ее щеки. Ни очки, ни отрезанные косы не помогали.

— Зачем ты ходишь в школу, Новожильский? — спросила Анна Васильевна, шагая между рядами парт. Она старалась глядеть не под ноги, а на черную доску. — Чтобы переписывать подобные вещи?

Витька досадливо поморщился и отвернулся к окну.

— Садись, Миронов. Сидельников, приведи еще пример.

Сережа вскочил со скамьи, и книжка упала с его колен. Он посмотрел на Анну Васильевну, поднявшую книгу, и сказал:

Дед свою любимую рубашку
Мне на крестины вздумал подарить...

— Малоудачно. — Анна Васильевна подошла к столу и положила на него новый трофей.

Я вам не скажу за всю Одессу,
Вся Одесса очень велика, —

снова ответил Сережка. — Сразу два местоимения — «я» и «вам» дательного падежа множественного числа.

— Там есть песня получше, — сказала Анна Вабильевна.

— Какая? — спросил Сережка.

— Можно, я? — Вовка Миронов снова пытался влезть в свою вытянутую руку.

— Пожалуйста, Вова.

— В темную ночь ты, любимая, знаю — не спишь, и у детской кроватки тайком ты слезу утираешь... Местоимение...

— Сядь! — Витька треснул Вовку учебником русского языка по затылку.

— Новожильский, выйди из класса! — сказала Анна Васильевна.

— Пожалуйста, — Витька засунул руки в карманы брюк и, подойдя к двери, пропел: — В темную ночь ты, любимая, знаю — не спишь, и у детской кроватки тайком ты в кино удираешь…

Герка фыркнул, но тут же сник под взглядом учительницы.

Вот почему, решила про себя Анна Васильевна, вихрастики не любят Миронова. Когда она занималась с ним по русскому языку, ей пришли на память слова песни из фильма «Два бойца», и она сказала Миронову, что ей очень нравится эта песня. И Миронов привел эти слова на уроке. Зарабатывал отличную отметку.

— Просто поражаюсь таким ученикам, как Новожильский. — Анна Васильевна поглядела поверх голов ребят. — Мало того, что ты, Сидельников, читаешь на моих уроках постороннюю книгу. Полищук, не вертись. Но ты выбрал книгу писателя... Федорчук, положи ручку на место...

Анна Васильевна думала, что у Грина есть только талант подражать Эдгару По и Фенимору Куперу. Об этом она узнала на лекции по литературе. Профессор рассказывал о Грине одну-две минуты. Но Анна Васильевна слово в слово записала лекцию и помнила наизусть.

— Где ты достал эту книгу? — спросила она Сережку.

— У отца в шкафу.

— Неужели тебе могла запомниться ну хотя бы одна строчка из произведений этого писателя?

— Запомнилась. «Они жили долго и умерли в один день».

— Ну и что же? — удивилась Анна Васильевна. — Ты, Сережа, всегда отличался хорошим вкусом. А теперь я слышу от тебя песенку про Костю-моряка и тут же слова о том, что кто-то умер в один день с кем-то. Пессимизм какой-то...

«Ой, не то я говорю», — Анна Васильевна чувствовала, что слова ее неубедительны, тем более что фраза Грина ей очень понравилась. Наверняка ребятам было незнакомо слово «пессимизм». Никто из них не спросил, что оно значит. И Анна Васильевна поняла, что ученики не поверили ей. Не поверили не потому, что учительница могла ошибиться, а потому, что верили Сережке...

— Ну ладно, — сказала Анна Васильевна. — Оставим этот разговор до классного собрания. Ты не забыл принести рисунок?

— Нет. — Сережка протянул учительнице завернутый в газету четырехугольник. Анна Васильевна развернула газету и сказала:

— Ну просто умница!

— Покажите нам, — попросила Анюта Федорчук. — Пожалуйста.

Анна Васильевна подняла рисунок над головою.

В дверь просунулась Витькина голова:

— Об чем спор? — Витька сверкнул зубом, но, взглянув в очки Анны Васильевны, снова исчез за дверью.

На рисунке Сережка изобразил момент боя, когда двое наших бронебойщиков стреляли по фашистским танкам. Виднелись только спины бойцов. Впереди на коричнево-красном поле горели три подбитых танка. Четвертый танк уже налезал на окоп справа.

— Ой, сейчас задавит! — выдохнула Анюта Федорчук.

— Выкуси. — Герка показал кукиш.

Прозвенел звонок. Захлопали крышки парт. Анна Васильевна спрятала рисунок, Сережкину книгу и Витькину песню в портфель и пошла к двери. Ребята дружно вскочили со скамеек.

— Айда в военный кабинет! — крикнул Федька. — К Максим Максимычу.

Когда Федька выскочил в коридор и прошмыгнул мимо учительской, его остановил Максим Максимыч. Максим Максимыч подождал, пока ребята пробегут к лестничной площадке, а потом спросил Федьку:

— Твоя мама в детском саду работает?

— Да.

— Тут такое дело: у Стародубова мать в больницу положили — аппендицит у нее. А у Саши двое ребят...

— Понял, Максим Максимыч. Я сегодня маму спрошу, можно ли устроить Кольку и Катьку в детский сад.

— Ишь ты, шустряк! Быстро соображаешь. Ну беги...