Федор

В Братовщине все так и ахнули – царь отрекся от короны. А ведь идет война, какой до сегодня не бывало: машины в броне, самолеты, пушки – палят за десять верст!.. Одна часть во всем обвиняет бар и жалеет Николая, так и говорят: погодьте – хлебнете горького до слез: другая часть иначе говорит: уж ежели сам отрекся, стало быть, нет сил в узде держать – коняги взлягивают, что-то да будет, авось увидим; третья часть так судит: не этот царь, так другой, нам с ними винцо не пить, а вот землицу нельзя прозевать, враз вдвойне и нарежут; а еще часть – безразличные, таких, правда, мало; и уж вовсе на всю Братовщину один-два, кои полагают отречение Императора за свою победу – Семка-дезертир ходит бахвалится: «Во как мы бока царю намяли, погодь, то ли будет!» Да еще по прозвищу «Прусак» – водку пьет, а работать не хочет, этот тоже говорит: «Мы царя свергли».

Батюшка сказал: под горку покатились – теперь и шапки с головами терять будем.

Разгромили барский дом. Кто-то тайком выломал двери, выбили в двух окнах стекла, что-то, знамо дело, украли. А потом и вовсе уж началось: среди бела дня потащили кто что. Батюшка во время проповеди осадил. Велел вернуть украденное и починить дверь. Все сделали: что-то принесли – и окна забили. А ночью опять все разворотили – такого бесстыдства, говорят старики, в Братовщине не бывало.

Москва созывает Собор. От Братовщины на сходе выбрали батюшку и еще двоих мирян – Ивана Плужникова и Никиту Смолина. В волости прошел один батюшка, и в губернии батюшка прошел. Все гордятся: о. Василий на Соборе будет заседать. Говорят, Патриарха выберут.

Батюшка наказывал: «Будут говорить: иди и возьми – и ты разбогатеешь… Не ходи и не бери – оставайся бедным; скажут: бери землю— твоя земля, ты хозяин… Хозяин земли Господь, а ты повремени год, два. Лучше не брать, нежели потом лишиться и того, что имел.

Скажут: убей – он твой враг… Не убивай – и тебя не убьют.

Уже и теперь говорят: откажись от веры, от Христа – и обретешь свободу и весь мир… Помни, как искушаем был Иисус Христос. Вот и нам сатана предлагает заложить свою душу.

Бесы ликуют – пришло их время головы стричь.

Приехал батюшка в конце августа на день. Позвал к себе и сказал: «Собирай детей и учи. Отцу диакону и мне учить не дозволят. Что надо, отец диакон подскажет. Учи грамоте – читать, писать. И не по Псалтири учи, а по Ушинскому».

Доходят слухи, что власть переменилась. В Братовщине говорят: «Слава Богу, а то всю державу раздергали, авось, вожжи-то и подберут»… Все стараются приберечь лишнюю меру хлебушка, потому что заговорили о грядущем голоде.

Сгорел дом Ивана Плужникова. Мужик тихий и многодетный. Говорят, по злобе «петуха» пустили. Слава Богу, ветра не было – как свечка до подполья и выгорел. Собрались на сход: по слову Никиты Смолина решили поселить погорельца на зиму в барском доме. Вот уж в наущение – не плюй в колодец. Сначала двери выломали, а хвост припалило – пусти переночевать. Оно, понятно, не Плужников двери выламывал. Только ведь община сельская едина, любой на месте Плужникова мог оказаться.

Серовы – мужики крутые. Батюшка о. Василий говорит: на себя полагаются – щита небесного не признают. Вечно с синяками ходить будут… Вот и дружок, Егор, шибко крут. У него любимая присказка: «Бог-то Бог, да сам будь неплох». Шарит глазами – как бы десятину прирезать. Говорю ему:

– Потом за эту землю не расхлебаешься.

– Ничего, – говорит, – у нас кулаков много!

И верно, Серовы – мужики крупные и крепкие. Дом поставили широкий, на каменном фундаменте. Скота полон двор. Молотилку обрели. Одна печаль: землицы маловато – развернуться негде.

Говорят, Кремль в Москве большевики из пушек разбили. Мнение в Братовщине одно: стрелять по храмам из пушек могут только бесы. Если святыни не щадят, то и православных не пощадят. Попустил Господь кару на Россию.

Братовщина в помрачении – черная кошка по селу пробежала. Все друг на друга рыкают, точно во вражде или зависти, даже Егор в разговоре так и пылит.

– Земля крестьянам – вот и подай мне ее, землицу, а уж как мне с ней быть – сам разберусь…

– Знамо дело, – говорю, – разберемся. Только ведь, если свой царь больше не давал земли, эти и всю-то землю отберут.

– Кто сказал? – так и взвился, а кулачище что твоя кувалда. – Расшибу!

– Так и отец Василий говорит, и Никита Смолин тоже – я согласен с ними.

– Ух, в гробину! – так весь и побелел.

Задушевный у меня дружок. Только вот этого понимать не хочет. А таких в Братовщине – треть.

Вот и в Братовщину объявилась новая власть – два иноверца. Обошли все село, всюду носы совали. Как учишь, чему учишь? Хорошо, что по Ушинскому, пока новых учебников нет… Пришли в кузню. А Никита Смолин возьми да скажи:

– Что, или новые хозяева явились?

Так оба и зашипели:

– Мы вовсе не хозяева, мы – товарищи. Революция против хозяев была, а мы – революционеры… А кто болтать будет – в расход пустим.

Да такого ли страху нагнали на все село, впору прощения просить. А они и оба-то мозглячки, одного на них молодца достало бы – нет. В их руках теперь власть и свинец.

Приехал батюшка, поведал о расстрелах, творимых всюду, – а мы тут живем и ничего не знаем. Рассказал, как в Киеве убили митрополита Владимира, как расстреляли настоятеля храма Василия Блаженного о. Иоанна Восторгова в Москве. Началось, говорит, новое мученичество. Зачитал послания Патриарха Тихона – смелые послания, даже страшно за него стало. А вместо проповеди зачитал наставления – как теперь каждому жить, когда вокруг беззаконие:

«Братья и сестры, дети мои духовные, приспело время испытаний и тягот. По грехам нашим. И я, как ваш духовный наставник, по долгу своему и совести, должен вас предупредить и указать, как жить, как вести себя в новых условиях. Явились адовы силы с тем, чтобы прежде всего разрушить веру в Господа нашего Иисуса Христа. И ради этого все остальное. Но многие из православных крепкие в вере. Будут убивать правоверных, устраивать гонения, что и теперь уже происходит. Насилие, террор, ухищрения и ложь – все будет использоваться. И, наверно, многие дрогнут, и кто-то откажется от веры, но только претерпевший до конца спасется. Будет соблазн: стоит лишь отказаться от веры – и обрящешь счастье. Но сие обман и самообман. Оставаться верным до конца – вот в чем кроется и счастье, и спасение. Можно отказаться от всего – и спастись, но отказавшийся от веры не спасется. Злу, натиску, насилию мы можем противопоставить одно – нашу общую правду, православную веру. Аз грешный сказал вам: храните веру – и враг не одолеет вас.

Строго блюдите заповеди Божии. Враг уже объявил о вседозволенности, уже провозгласил: грабь награбленное! Они ввергают общество в смертный грех, ведь когда все грешат, то может помниться, что греха и вовсе нет.

Поберегитесь, не позволяйте себе брать чужое, ибо пройдет срок – и те же власти обвинят вас в воровстве и грабеже, осудят и погонят на каторгу.

Не убивайте друг друга, не воюйте между собой. Помните, враг только того и ждет, чтобы православные начали убивать друг друга.

Без голода и кровопролития безбожная власть не управится. Будет создан искусственный голод. Помогайте друг другу, без этого трудно будет выжить. Только объединенные мы представляем силу. Уже сегодня есть белые, красные, есть зеленые и черные и всякие другие. И вот аз, грешный, вам говорю: Церковь – вот где мы должны объединиться.

Не покидайте родную землю, не оставляйте родное село. Почему так говорю? А потому, что скоро придет такое время, когда вас будут изгонять с вашей земли, сволакивать в города, потому что в городах все друг другу чужие, легче подчинять. Вы неодолимы, пока живете на земле, в своем доме и обеспечиваете сами себя. Держитесь родной земли – она вас не подведет. Даже если вас сгонят с земли, даже если сожгут село, надо жить так, чтобы это село восстановить. Деревня или село – это и ваш родовой корень, и основа христианской культуры, вековое освоение земли. Если даже один дом останется от села, то и тогда в нем надо жить и обрабатывать прилегающую к нему землю.

И, конечно же, в первую очередь будут закрывать и рушить храмы. Да не поднимется ваша рука на Дом Божий. Помните: Бог поругаем не бывает. Не вы, так ваши дети, внуки обретут оскверненные храмы. Горе тому, кто посягнет на храмы.

Помните заветы предков… На руси монгольское иго – кара Божия за национальную разобщенность. И даже под этим игом за сто лет вызрела идея национального и религиозного единства. Пришло время, когда московский князь Димитрий решился дать бой сильному врагу. И приехал он за советом к святому Сергию Радонежскому. И сказал преподобный: что требует враг? Отдай ему власть, отдай золото, но не воюй. Все отдай, на все соглашайся, только веру не предавай. – И ответил князь: так все и было, все предлагали ему, кроме веры. Но враг не соглашается и идет воевать. – Если так, то враг потерпит поражение, – ответил преподобный Сергий и благословил на сражение.

Вот так, дети мои, готовьтесь и вы: что ни потребует безбожная власть – все отдавайте: даже на порабощение соглашайтесь, но не предавайте веру свою святую. Останетесь в вере – одолеете любого врага, даже иго иудейское, предсказанное праведным Иоанном Кронштадтским, рухнет.

Братья и сестры, сегодня неосторожно сказанное слово может стать поводом для преследования и даже к расстрелу. Будьте осторожны и сдержанны. Я не призываю вас к вранью, но призываю к сдержанности.

Да поможет вам Господь жить в правде и вере. Аминь».

В храме сохранялась тишина, лишь кто-то, плача, всхлипывал тихонько. И вот в этой тишине вызывающе прозвучал голос Никиты Смолина:

– Батюшка, а ведь за ваши слова сегодня могут поставить к стенке! Поберегли бы себя.

И еще тише стало в храме. Помолчав с минуту с закрытыми глазами, отец Василий негромко ответил:

– Об этом я знаю… Но я вам пастырь, и я должен вас предупредить. Я сказал, что должен был сказать. На все остальное воля Божия.