Федор

Уже тогда она поняла, что времена все-таки пришли другие – люди стали меньше бояться. И пример рядом – кладбище: сумела же она организовать сбор денег. Нарезали штакетника метрового, за бесценок приобрели столбы. А пока судилось-рядилось, имели ли право хоронить дедушку в Братовщине (оказалось, что и постановления о закрытии кладбища нет!), выяснилось, что есть другое право – даже закрытое кладбище содержать в порядке. Вот и начали обстраиваться. И ведь так поднялась уходящая Братовщина, что старухи сами и покрасили забор; сами сажали рябинки возле могил – и каждая теперь уповала на то, что будет похоронена в родной земле. И ни о чем другом больше и не мечтали…

А тут подоспела и так называемая приватизация земли. К колхозу Братовщина уже никакого отношения не имела, приватизацию проводили по системе дачных наделов. Земля же внутри железнодорожного кольца пустовала, и в поселковой управе решили не обделять осажденное село: нарезали до пятидесяти соток на двор, если домовладелец прописан в Братовщине. Так и получилось, что Федор с Верой стали обладателями восмидесяти соток заброшенной земли, включая традиционные огороды. И все это было документально оформлено, так что землевладельцы обретали права на независимую от Ведомства жизнь. Понятно, это уже другое время.

2

В гости, на огонек, как-то зашел Федин школьный товарищ. Он даже и родился не в Братовщине, но здесь доживала свой век его мать. Сам он был женат, дочка трех лет, а жили они в поселковой квартире с родителями жены. Завелись деньги, и Володя Лыков, по прозвищу Лычка, решил провернуть дело: прописаться у матери, получить даровой участок в полгектара под застройку, чтобы затем и перебраться в Братовщину.

– Меня, Федя, даже не «колечко» смущает, – хитровато говорил Лычка. – Я и в поселке возле платформы живу – день и ночь гремит. Беспокоит другое: вымрут старухи и останешься здесь как шакал на хуторе. А потом – ни магазина, ни врача, ни школы, а девку-то мою учить надо будет… Ты-то сам как об этом кумекаешь?

– А что тут кумекать? У меня – вон кумекало, – он кивнул в сторону Веры. – Она говорит, нечего о завтрашнем дне думать, думай о сегодняшнем. Женушка у меня, хотя и домохозяйка, – точно полтинники на стол, бросал Федор слова, – но по образованию учитель для малышей – вот пусть и учит по начальному курсу, а подрастут – в поселок бегать станут, тут и всего-то два с половиной километра… Ты лучше скажи, что и на что ты думаешь строить?

Сидели в горнице за столом и с широким достоинством распивали водку, краем уха прислушиваясь, как лязгает по кругу товарняк.

– Гремит, сволочь, но терпимо – приучили ко всему… Можно бы и в другом месте приткнуться, но здесь удобно – электричка рядом, мать, теща, да и место вроде свое, – так и сеял Лычка лукавым словом. – А устроился я по-частному: мужиков богатеньких охранять – сутки дежурю, а трое дома… и платят долларами, как рублями. Вот я и решил: пока зеленые шелестят, провернуть приземистый двухэтажный домик – и ладненько. Без размаха, но и не в тесноте… Кстати, не хочешь ли на такую службу? Спрос есть…

Хорошо посидели, поговорили хорошо – и разошлись. A буквально через месяц завезли материал, явилась бригада – и началось авральное строительство кирпичного дома. Вот и новый барин.

Но еще более неожиданным оказалось то, что Серый соблазнился предложенной работой – он тоже договорился беречь «богатых мужиков».

Тогда Вера, не отдохнув еще от вторых родов, понесла уже третьего. Понятно, деньги были нужны, но она боялась за мужа. Убедить его в чем-то было почти невозможно, да и как убедишь – ведь удобно: сутки отдежурил, трое дома – и пять-семь обычных зарплат. И она в очередной раз убеждалась: время новое. Жулики все те же, антихристы все те же, а время – иное. Именно тогда в последней незаполненной дедовой тетради она провела жирную черту поперек страницы и под чертой мирно написала «ВЕРА».

Писать Вера складно не умела и не любила, и все-таки после раздумий сделала первую запись:

После дедушки прошло больше трех лет. За это время в Братовщине обновилось кладбище: ухожено по силам, огорожено и даже ворота и калитка есть. Пять новых могил добавились за это время.

А теперь и еще небывалое чудо: строится новый кирпичный дом в два этажа.

Федя не сполна восстановил Барский пруд – развел рыбу.

А в моей голове зародилась мысль: восстановить Барский дом и организовать в нем частную православную школу. Я и учила бы с Божией помощью.

3

Дети на мосту налили в пластмассовую ванночку воды и запустили из ведра рыбу. Два карася в мужскую ладонь плавали на боку и едва открывали жабры, зато толстолобики пытались даже заныривать в глубину, чем и приводили братьев в восторг.

Когда мать вышла из передней, они пытались кормить рыбу хлебом.

– Мужики, – сказала мать подавленным голосом, – в неволе и рыба не будет есть… Позовите лучше несушек и бросьте им зернышек, – она шумно вздохнула, оглаживая тянущие бока. – Петруша, возьми колотушку – Веселку в тенек передвинем.